Бенджамин Стивенсон - Каждый в нашей семье кого-нибудь да убил

Одри воспользовалась одним из своих обычных приемов – резко встала из-за стола, чтобы утихомирить нас. Все были вынуждены разойтись. Но я не угомонился. Моя злость не прошла. Кроуфорд с любопытством наблюдал за нашей семейкой, – вероятно, мы говорили громче, чем следовало. Интересно, знал ли он, что мы – Каннингемы, читай: автоматически подозреваемые. Ему известно, что мы ждем Майкла, значит, вероятно, и кто мы, он тоже в курсе.

– Не могу поверить, что эти слова приходится говорить именно мне, но неужели мы и правда собираемся каждый раз пулей вылетать из-за стола? Разве мы не способны провести вместе спокойно хоть полминуты? Это же воссоединение. Не пора ли нам начать типа воссоединяться?

Не знаю, почему я сказал это. Может, встреча с мертвецом так повлияла на меня, да и уход Софии напомнил об остракизме, которому я сам подвергался последние три года. Может быть, я решил наконец излить на кого-нибудь свою злость. Или съел слишком много бекона.

Если горящий человек не может растопить снег, то ярость моей матери, когда она впервые за эти выходные обратилась ко мне напрямик, точно могла бы.

– Воссоединение начнется, когда приедет мой сын.

Я не хочу говорить об этом.

Полагаю, пришло время рассказать вам, как умер мой отец.

Мне было шесть лет. Мы увидели это в новостях еще до того, как нам позвонили из участка. В фильмах полицейские всегда появляются у дверей и раздается приглушенный стук – вам он знаком, – по которому вы догадываетесь, какие дурные вести ждут вас за дверью, когда вы ее откроете, и копы стоят на крыльце без головных уборов. Знаю, это глупо, но, помню, зазвонил телефон и я подумал, что звонок какой-то торжественный. Ту же трель я слышал уже тысячу раз, но в тот момент она звучала на миллисекунду дольше и на децибел громче.

Отец всегда уходил куда-то по вечерам; такова была особенность места, где мы жили. У меня есть приятные воспоминания о нем, правда есть, но по большей части, думая о папе, я представляю места, которые после него остались пустыми. Легче было сказать, где мой отец побывал, чем увидеть, где он был. Пустое кресло в гостиной. Тарелка в духовке. Щетина в раковине в ванной. Три пустые ячейки из шести в упаковке пива, стоящей в холодильнике. Мой отец оставлял следы.

Когда зазвонил телефон, я сидел за столом на кухне. Братья были наверху.

Да, я сказал «братья». Мы до этого еще доберемся.

Телевизор был включен, но мама какое-то время назад убавила звук, сказав, что больше не может слушать этот репортаж. Вертолет освещал прожектором бензоколонку – похоже, полицейская машина врезалась в огромный белый фургон-рефрижератор, лед из разорванных пакетов рассыпался по смятому капоту, – но я все еще не понимал, что случилась беда. У мамы, наверное, было дурное предчувствие, потому что она, хотя и демонстрировала отсутствие интереса, слишком часто косилась на экран, я это заметил. И тактически закрывала от меня телевизор: то ей вдруг срочно нужно было достать что-то именно из этого шкафчика, то наставало время, как нельзя больше подходящее для того, чтобы оттереть застарелое пятно на скамье специальным моющим средством. И тут раздается звонок. Телефон был вмонтирован в стену рядом с дверью. Мама сняла трубку. Помню стук ее головы о дверной косяк. И шепот: «Проклятье, Роберт!» Я понимал, что она говорит не с ним.

Не знаю точно, как все случилось. Честно говоря, мне никогда не хотелось закапываться в это слишком глубоко, но за долгие годы я сумел составить общую картину из сюжетов новостей, оговорок матери и воспоминаний о похоронах, так что вам я расскажу. В моей версии событий имеется несколько неизбежных допущений, смешанных с теми обстоятельствами, в которых я почти уверен, а также с вещами, которые знаю точно.

Давайте начнем с допущений. Я предполагаю, что на бензозаправке имелась тревожная кнопка. Наверное, помощнику оператора сунули в лицо пистолет, но парень сумел нащупать дрожащими пальцами эту кнопку на внутренней стороне прилавка. Я догадываюсь, что эта кнопка послала сигнал в полицейский участок, а оттуда он был передан ближайшей патрульной машине.

Теперь о вещах, в которых я почти уверен. Я почти уверен, что стрельба началась до того, как патрульная машина остановилась. Я почти уверен, что, когда пуля попадает в шею, это вызывает медленную и мучительную смерть; слышал, что это похоже на утопление. Я вполне уверен, что первая пуля попала в водителя. Получив ранение в шею, он врезался в рефрижератор.