Оксана Евгеньева - Одна за всех и все за одну

Подруга отправилась за ним, зло зыркнув на прощание. Мне не дали даже слова сказать, поэтому я просто моргнула в знак согласия. А что мне еще оставалось делать?

Я не ощущала острой боли, состояние скорее было ватным. Я не чувствовала вообще ничего. Ни вины, ни стыда, ни тяжести своего нового статуса «больной». Ничего. Тупое безразличие, которое пришлось мне по душе настолько, что рот мой растянулся в улыбке. Интересно, чем меня обкалывают таким забористым?

Через неделю меня перевели в палату, и начался процесс восстановления. Благодаря Розе и ее колдовским чарам в моей карте не было записи о попытке разбить свою головушку о батарею. Все считали, что я просто неудачно упала с кровати. Чудеса!

Несчастный случай, так сказать. Мне было все равно.

Тело мое восстанавливалось, только покалывания то тут, то там слегка раздражали. Левая часть была тяжелее правой, и меня немного перекашивало, но врач сказал, что это вполне нормально. Даже волосы начали расти маленьким щетинистым ежиком. Да, мои локоны до лопаток пришлось сбрить перед операцией. А еще я изрядно скинула вес за все это время лежания в кровати. Да и черт с ним. Вот бы мама порадовалась, что дочери наконец-то удалось похудеть.

Язык был не очень послушным. Я говорила с трудом, мямля как пьяная. Но врач сказал, что это дело поправимое. Придется заново разрабатывать речь, и это не так страшно, если у тебя есть деньги на специалиста. У меня, кстати, денег особо не было. Мне показывали упражнения, и я даже старалась что-то повторять.

Мой дорогой Павлик приходил ко мне редко. Настолько редко, что первое время я и не чувствовала, что кого-то не хватает. И была рада. Говорить нам было не о чем. Удивительно, как быстро это стало понятно в новых обстоятельствах. До этого мы почти два года играли в удобные отношения. И вот их исход – все впустую. Мы абсолютно чужие друг другу люди. Поэтому я очень попросила его больше не приходить. Никогда. Кого мы обманываем? Пара из нас не сложилась. Мне кажется, он вздохнул с облегчением.

Маме моей так никто и не стал звонить. Зачем отвлекать женщину от самого важного в жизни? От счастья. Я с этим тоже смирилась с удовольствием, потому что если бы мать появилась в больнице, я бы точно вышла в окно.

Меня продолжали расспрашивать про ту злополучную ночь. Пытались нащупать особые приметы таксиста, вытянуть хоть что-то, за что можно уцепиться, но сказать мне было нечего. По качеству и количеству вопросов я поняла, что дело Светы перешло в разряд совсем безнадежных. Но степень изощренности убийцы наводила на мысль и опасения, что это не обычное преступление, и есть риск, что в городе появился какой-то псих. Я слышала, о чем говорили медсестры. Люди были напуганы. Город жил в предчувствии беды. И новая трагедия не заставила себя долго ждать.

Я узнала обо всем от Маши. Она пришла ко мне с апельсинами и цветами.

Села возле кровати, взялась за краешек моего одеяла и прошептала:

– Прости меня, Вась. Я ведь ужасно на тебя злилась, а сейчас чувствую себя такой дурой. Тебе столько всего пришлось пережить, – она замялась.

И я понимала, почему она чувствует себя неловко. За все то время, что я находилась в больнице, ко мне приходила только Роза. Маша передавала свои приветы и наилучшие пожелания. Но я знала, что она не придет, она винит меня, как и Сергей. Я почувствовала еще тогда ее тяжелый взгляд. И это не добавило мне легкости и оптимизма. Желание стукнуться головой о батарею было хоть и навязчивым, но вполне осознанным. Я знала, что была неправа, каждой клеткой тела я чувствовала свое предательство.

– Все в порядке, Маш. Что случилось?

Маша посмотрела на меня, а потом заплакала:

– Вчера нашли еще одну девочку. Официантку из «Истины». Помнишь ее, такая рыжая, красивая.

– Валя, с татушкой на плече? С пионами? – я пыталась собрать мысли в пучок.

Официантку я помнила, потому что у нас с ней завязалась беседа на фоне моего легкого подпития. Я выпытывала у нее все про татуировку, потому что решила срочно набить себе что-нибудь. Вроде бы мы с девочками сошлись на лозунге «в …опу любовь».

– Да, скорее всего, она. Я не знаю, как ее звали. Это ты все запоминаешь. Короче, она ушла с работы рано утром. А нашли ее уже вечером. В лесополосе. Мужик с собакой наткнулся. Она была… о господи… – Маша закрыла ладонями лицо и растерла щеки докрасна, а потом продолжила: – Ей отрезали язык и подвесили на шею. Она тоже висела… на дереве.

– Что еще там было?