Мария Толмачёва - Вирус

– Доктор, – Дима распахнул дверь в большой полупустой кабинет, – Доктор! – второй раз было очень жалобно и беспомощно. Доктор сидел за большим высоким столом у окна. Перед ним лежала стопка каких-то бумаг. Он листал их длинными пальцами-иголками, но как только зашёл мальчик, Доктор поправил очки, сдвинул бумаги на край стола и уставился на ребёнка, – Я не убивал их! Честно слово! Я их не любил, но только потому, что не знал! Я не убивал! Я топор ни разу не брал в руки за всю свою жизнь! Я не убивал! Не убивал! Не я! – тараторил он.

Доктор встал из-за стола, в несколько широких шагов прошёл всю комнату до двери, где стоял плачущий обманутый ребёнок.

– Я знаю, – его рука погрузилась на его голову, – я знаю.

Доктор взял его на руки и посадил на небольшой диван, стоявший у стены:

– Мы скоро отпустим тебя домой.

– Но мне…

– Дай закончить, хорошо?

– Малыш кивнул и закрыл рот крошечной ладошкой.

– Тебя возьмут домой. Вернее, в новый дом. У тебя будет новая семья. Они будут не такие богатые, но очень любящие. Хорошо?

– А Илья?

Дима затаил дыхание в ожидании ответа. Доктор громко вздохнул:

– Твой братец очень много всего натворил, понимаешь? – одна длинная нога легла на другую, руки погрузились в карманы длиннющего белого халата, – Я не могу подвергать людей такой опасности. Если он будет вести себя хорошо и перестанет доставлять нам столько неудобств, то мы сможем выпустить его, когда ему будет около двадцати лет.

– Почему так долго?

– Знаешь, когда мы его выпустим, он должен быть уже взрослым и послушным, хорошим и спокойным человеком. Чтобы стать таким ему нужно время.

Дима закрыл глаза, мышцы на лбу напряглись, брови дёрнулись:

– Идёт, – сказал он, – когда мне можно уехать?

– Вообще-то, – Доктор встал с дивана, прошёлся по комнате, сел за стол и покапался в бумагах, – твои родители, – он поводил пальцем по странице какого-то документа, – они приедут сегодня вечером.

Чтобы осчастливить ребёнка, ему нужно дать совсем немного. Надежды достаточно.

Он был окрылён и счастлив.

Вечером за ним подъехала машина. Эту новость принесла какая-то новая медсестра. Они всегда были новыми. Лица работников никогда не повторялись. Количество детей ежедневно росло. Только Доктор был здесь константой.

Илья уже знал об отъезде брата и истерически орал в комнате, давясь затекающей в горло слюной.

– Я убью! И тебя убью! Предатель!

Дима плакал и просил брата успокоиться, но тот его и не слышал. Он орал одно и то же, как заевшая пластинка. Дима спустился с медсестрой на первый этаж и прошёл по коридору до выхода на улицу. Девушка подала ему его рюкзак с вещами и подтолкнула наружу.

Горячий воздух ударил в лицо, обжёг кожу, ноздри изнутри засохли. За невысоким кованым забором стояли двое – мужчины и женщина. Она – копия его матери, но одежда немного скромнее; он – копия его отца, но немного худее. Любовью от них не веяло. Разве что любовью к деньгам.

– Почему вы взяли ребёнка из такого не престижного места? с таким жутки прошлым? – крикнет он им через пару лет во время очередной ссоры. Ответ его ни чуть не ошарашит:

– Мы же добрые, милосердные.

– К тому же, – добавит отец, – у нас куча денег! – смех у него мерзкий, конечно.

Дима проживёт с ними до восемнадцати лет. Уедет с рюкзаком в другой город, подальше, где не найдут родители. Они его и не искали. А ещё через полгода в съемную квартиру придёт письмо с единственным предложением и без подписи:

*Текст письма:

Я вышел.*

Конечно, это от него. Это Илья.

Дима сразу это признает. Не по корявому почерку, не по подходящему времени. Но по внутреннему ощущению.

В тот же день он будет скитаться по городу. Пандемия была помощницей. Она вносила хаос и давала шанс того, что Илья может счесть брата больным или мёртвым и не явится к нему.

Решение проблемы нашлось быстро.

Повеситься.

Крайне лёгкое решение.

Вены резать не хотелось. Можно было проглотить таблеток, но Дима никогда их не любил. Перебирать другие способы парень не решился и остановился на способе с верёвкой.

– После я встретил тебя, – Дима улыбался и смотрел на Лили. Теплый свет костра освещал его довольное лицо. Миша сел в позу заинтересованного человека (да-да, ту, которую я вам описала в начале повествования).

– Ну и дрянь, – прошептала Лили. Миша кивал головой, – А этот тут откуда?

– Я Миша, вообще-то.

– Ладно-ладно, прости, – она собрала волосы заколкой, надела толстовку Димы и обняла колени, – А этот Миша что ту забыл?