Мария Толмачёва - Вирус

Отошла от машины и села на асфальт. Солнце слепило глаза.

– Утро? – нахмурилась Лили, – Какого чёрта! Мы пролежали так весь вчерашний день и ночь? Ничего не помню.

Рука достала из кармана «Кэмл» и зажигалку. Девушка открыла пачку, скрестила ноги как йог и заметила на руке кровь:

– Твою ж мать! – палец скользнул по красному на руке. Девушка вскрикнула и попыталась рассмотреть руку. От плеча до локтя тянулся глубокий порез. К середине он расходился шире, откуда сочилась кровь. Теперь, когда Лилия его видела, по коже бегало от одного края раны до другого что-то колкое. Кожу пекло. Она тихо выругалась и вскочила к машине. В багажнике лежала аптечка. Через пару минут руку змеёй оплетал белоснежный чистый бинт. В одном лишь месте, где повязка была уплотнена ватой, краснела капелька вишнёвого цвета.

Лили снова взяла пачку сигарет.

– Ну хоть вы целые, – он подкурила и уставилась на машину. Она выкурила две сигареты подряд, достала третью, зажала фильтр губами и поднесла зажигалку к лицу, как вдруг брови на её лице снова заходили. Глаза вопросительно смотрели на перевёрнутую машину, – И как она до сих пор не взорвалась?

Язычок пламени ел бумагу, в которую был спрессован табак. Лили сидела на влажном от прошедшего за ночь дождя асфальте, рассматривая, во что превратила средство передвижение:

– Зато я жива, – констатировала она мысленно.

Хлопок.

Уши забило ватой.

В глазах вспыхнуло пламя.

Девушка отпрыгнула назад, пододвигаемая волной.

Машина вспыхнула как спичка.

Лили сидела на двойной сплошной, ничего не слышала и медленно дрожащей рукой, то поднося, то отводя от губ сигарету, выкуривала одну за другой, рассматривая сгорающего мужчину в машине.

– Не кричишь, – думала она, еле слыша свои мысли, – Вряд ли ты бы этому обрадовался, будь ты жив.

В лесу всё шуршало и затихало, выскакивало и ёжилось, бегало и ползало, прыгало и пропадало в зарослях жухлой травы. Словом, всё жило.

Дима пробирался, хромая на правую ногу, сквозь ели. Он плохо понимал, куда идет, и уже не был уверен, что держит нужное направление. Движение становилось бессмысленным, потому что с каждым шагом он всё больше уверялся в том, что заблудился. Чтобы придать хоть какое-то значение своему передвижению, парень начал рассматривать всё, что было под его ногами в поисках чего-то интересного, особенного. «Что может быть особенного в лесу?» – спросите вы. Да на самом деле – всё, что угодно, если это что-то появилось на свет не в лесу. Про каждую такую найденную вещь, занесённую сюда неизвестно каким образом, можно было сочинять истории, которые оживляли хромого путника, спешащего на помощь подруге.

Сначала он находил крупные предметы – их легче было обнаружить. Разобранный стул, а рядом – старое кресло, усаженное червями, запорошенное листьями; велосипедная рама, розовая с мелкими блёсточками; на пути встретился ещё шкаф, тумбы, даже телевизор, достаточно новой модели. Но больше всего парня заинтересовывали мелкие предметы: блестяшки, монетки, медальки, какие-то искарёженные кусочки металла с причудливыми мятыми изображениями.

Стимулом к передвижению всё ещё оставался шанс выйти и спасти подругу. Но он так стремительно растворялся, что Дима начал терять веру в то, что он вообще выйдет из леса.

– Может, и лучше для меня, что я закончу здесь. Вряд ли кто-то найдёт мой труп тут. А значит, я никому не доставлю неудобств своей смертью.

– Не неси ерунду, – отвечал он теперь вслух сам себе, – она нужна тебе.

– Зачем же?

В голове всплыл её образ, нежный, но в то же время невероятно стойкий, храбрый. Сначала он думал только об её волосах, но через пару минут воображение начало вырисовывать плавные линии её фигуры. Вскоре мозг просто переключал все воспоминания подряд, соучастницей которых она была. Дима невольно улыбнулся. Еле заметно, на несколько секунд. Три или, может, четыре. Но факт остаётся фактом.

– Да ты только посмотри на себя! Вспомни, болван, когда ты в последний раз улыбался! –ликовал внутренний голос. Дима остановился и закрыл глаза. Он представлял, что девушка стоит рядом. Не касается его даже рукой. Её запах скользит по воздуху, наполняет его лёгкие. Мятный, с небольшой примесью сигаретного дыма, одновременно и сладкий, и горький.

– Идиот, – сказал он вслух и стремительно зашагал в сторону, где, казалось, ели росли не так густо.

Час, два, три – сколько прошло с момента последней остановки? Сколько он уже бродит по лесу? За острыми верхушками елей не разглядеть солнце, даже небо было видно едва. Свои часы он оставил в машине вместе с Лилией.