Елена Логунова - Купидон с жареным луком [litres]

Я, правда, подумала, что речь шла о деньгах, которые Буряковы выручат за продажу Лизке и Митяю части своего участка…

Я позвонила подруге и спросила:

– Лиза, сколько просит за землю Семен Буряков?

– Да копейки! – обрадовалась подруга. – Не поверишь, за три сотки – двести тысяч!

– Всего?

– Ну, Семен же с Митяем лучшие друзья, потому и такая гуманитарная цена. А ты почему спрашиваешь?

– Потом расскажу, я сейчас в автобусе, мне неудобно говорить. – Я положила трубку.

Цифры не сходились: если за землю Буряковым причитается только двести тысяч, откуда триста на лечение бабушки? Вряд ли Семен мог добавить из своих накоплений, на селе сто тысяч – огромные деньги…

«А вот если он втихаря загнал коллекционеру шишак, – подсказал мой внутренний голос, – тогда все сходится».

– Шишак стоит гораздо дороже, чем триста тысяч, – машинально возразила я.

«Угу, потому и не жалко три сотни „косых“ на лечение единственной родственницы потратить», – поддакнул внутренний умник.

Вернувшись домой, я первым делом накормила кота, а потом пошла снимать белье с веревок на заднем дворе. В городе дождь шел уже давно, а до деревни только добрался и был еще редким, но вполне мог превратиться в серьезный ливень.

Я снимала просохшие вещи с веревок и складывала их в сухой таз, а прищепки цепляла на шнурок, висящий у меня на шее – постепенно получалось оригинальное разноцветное ожерелье. Вид оно мне придавало гавайский, веселенький, но настроение мое аксессуару не соответствовало.

Мрачно, с откровенным подозрением и сомнением, я взирала на расположенный прямо по курсу сарай, в котором с противным скрипом и скрежетом возился хозяйственный Семен Буряков. Смотрела я на этот частный музей сельского быта и размышляла: что, если я ошибаюсь и банкир еще не пополнил свою коллекцию шишаком бабы Дуси? Может, он похитителю пока только задаток успел вручить – например, триста тысяч? Но где же тогда шишак?

Определенно не в доме у соседей, думала я, шагая с полным тазом к своему собственному жилищу. Баба Дуся практически не покидает родные стены, так что захоронку в доме она могла бы найти, а вот где-то во дворе…

Я оглянулась и опять уперлась взглядом в сарай. И еще не успела додумать мысль, как услышала пронзительный крик.

– Буся, Бусенька! – вопила соседка в своем доме. – Ой, боженьки, беда… Сема! Сема-а-а!!!

В сарае что-то брякнуло, дверь распахнулась и снова захлопнулась, выпустив Семена Бурякова с напильником в руке. Он побежал прямиком к дому, на призывные вопли бабки, с хрустом топча свекольную ботву на грядках. А незапертая дверь сарая под моим пристальным взглядом с вкрадчивым скрипом приоткрылась – гостеприимно так, будто недвусмысленно приглашая…

Поставив на землю таз, я ногой задвинула его поглубже под калиновый куст, чтобы редкий дождик не намочил сухое белье, и резвой рысью припустила к чужому сараю.

На пороге я оглянулась – Семен уже скрылся в доме, откуда теперь доносились не только причитания бабки, но и матерная ругань ее внука. Не знаю, что там случилось с Бусиком, но было похоже, что проблема не решится одномоментно и сама по себе. Понадеявшись, что Семен вернется не очень скоро, я вошла в соседский сарай и плотно прикрыла за собой дверь.

Отсутствие в помещении окон позволяло включить электрическое освещение без риска выдать свое присутствие на чужой территории. Я щелкнула выключателем, моментально нашедшимся на стене справа от двери, и загорелась лампа под потолком. Если не считать валяющихся на столе железяк, в помещении царил идеальный порядок. Очевидно, крик бабы Дуси отвлек Семена от каких-то слесарных работ.

Ничего не трогая – может, зануда-сосед запомнил положение каждой вещи и заметит малейший сдвиг, – я подошла к стеллажу у стены и поискала взглядом какой-нибудь бумажный носитель информации. Мне представлялось, что у такого фаната порядка, как Семен Буряков, непременно должен быть архив, каталог – короче, тетрадка, в которой расписано, что где искать.

И она нашлась! Толстая тетрадь в клеенчатом переплете – в школьные годы мы называли такие «общими» – лежала на третьей снизу полке, точно на уровне глаз, только подойди к стеллажу и сразу ее заметишь.

Я открыла тетрадь и увидела, что листы внутри не только пронумерованы – на них еще и буквы выписаны. Каллиграфически, красной шариковой ручкой.

– Поиск по алфавиту, идеально, – пробормотала я с невольным уважением и на секунду призадумалась – какая же буква мне нужна?