Татьяна Луганцева - Мир вашему дурдому!

— Что — я? — не понял Григорий Георгиевич.

— Веселый мужчина, угощающий медсестер вкусностями? — уточнила она.

— А… это… — засмеялся Григорий Георгиевич. — Пойдем к моей машине, я подвезу.

— Зачем вы здесь? Зачем, вообще… — поежилась она, а он ласково, но настойчиво продолжал тянуть ее к машине за здоровую руку.

— Идем, холодно.

— Я, конечно, очень благодарна вам, что вы и в кафе мне помогли, я даже подозреваю, что вы там не случайно оказались.

— Я пошел тебя подстраховать, это точно, да заодно и поржать дальше над этим чуваком. Он сначала выглядел весьма комично. Нельзя было предположить, что он такое выкинет. Я сам на секунду растерялся.

— Вы быстро среагировали! Да и вилку вытащили…

— Муза, можно на «ты»? Я сразу же предупредил, что из знакомства по Интернету ничего не выйдет, но я не ожидал такого, честное слово. И в мыслях не держал! Если бы только можно было предположить, чем это свидание закончится, я бы не пустил тебя к нему.

— Вы еще скажите, что из-за чувства вины и здесь со мной остались. Спасибо большое, но ваша миссия выполнена, — отвела глаза Муза.

— Моя миссия будет выполнена, когда я тебя, не совсем, правда, уже в целости и сохранности, довезу до дома. Говори адрес, и в путь!

Муза тяжело вздохнула и села в машину.

— А с этим… Алексеем что будет? — спросила она.

— Надеюсь, что-то будет. Надеюсь, лечиться отправят… — посмотрел на дорогу Григорий Георгиевич. — Поможет ли? А то выйдет и опять — по сайтам знакомств.

— Если больной, то пусть лечится, — не согласилась с ним Муза. — А он, судя по глазам, явно ненормальный.

— Да я бы сказал, что и по поступкам тоже, — усмехнулся Григорий Георгиевич.

— Это точно.

— А так ему бы впаяли причинение тяжкого вреда здоровью как миленькому, — задумался Григорий Георгиевич.

— Кисть руки, да еще левой, а я правша, это разве тяжкий вред здоровью? — уточнила она, не отрывая от своего спасителя взгляда, словно стараясь запечатлеть в памяти его профиль.

— Ты музыкантша, пианистка, а это — тяжкий вред здоровью, — заверил ее Григорий Георгиевич со знанием дела. — Я, кстати, переживаю, как ты теперь играть сможешь?

— Я уже сама не играю, перешла на преподавание, — ответила Муза. — Но учу я неплохо.

— Я не сомневаюсь. Значит, перешла на тренерскую работу? Только мою дочь не захотела взять?

— Опять начинается! — всплеснула руками Муза и болезненно поморщилась. — Я уже вам всё сказала!

— Ладно-ладно, не буду больше приставать, — покосился на нее Григорий Георгиевич. — Сам повел себя не лучшим образом.

— Вот именно! Смотрите на дорогу!

— На тебя интереснее, — засмеялся Григорий Георгиевич. — А почему сама не играешь?

— Играю, но не на том уровне, чтобы радовать почтенную публику, — ответила Муза, засматриваясь на мелькающую за окном рекламу.

— И все же? Это больная тема, да? Я правильно почувствовал?

— Не совсем здоровая, — согласилась Муза и вкратце рассказала Григорию Георгиевичу, не вдаваясь в подробности «эротического» толка, что отморозила себе руки, вернее, кисти рук и не в полной мере теперь чувствует клавиши.

— Что же за невезуха такая? — удивился Григорий Георгиевич. — На твои руки словно кто-то заклятие наложил.

— Наверное, это последняя капля, чтобы я уже и не дергалась, — отозвалась Муза. — И по своей дури, ты прав. Надо было сразу почувствовать неладное. Интуиция подкачала.

— Не надо знакомиться в неположенных местах, — не смог не прокомментировать он. — Ты, главное, не впадай в депрессию, что-то надо придумать.

— В смысле? — не поняла Муза.

— Ну, чтобы дальше жить и работать, даже потеряв профессию, — ответил он.

— Меня трогает твоя забота, но я как-нибудь сама разберусь. Честное слово! Я уже и работу поменяла, преподаю, вроде свожу концы с концами. Скоро рука заживет, надеюсь, смогу дальше учить детей…

— Я тебе этого желаю и молчу о дочери. Главное — понимать, что безвыходных ситуаций нет. — Он прибавил газу.

— Спасибо. Кстати, у вашей девочки в комнате на стенах много рисунков. Она сказала, что сама нарисовала. И они очень даже неплохи.

— Да, она рисует с тех пор, как взяла карандаш в руки, — подтвердил Григорий Георгиевич.

— Так вот, я не художница, конечно, но у вашей девочки талант! Это явно! Очевидно! Пусть рисует, к этому у нее точно способности есть! — посоветовала Муза.

— А у тебя и родители музыканты? Извини, что интересуюсь. Назвали дочку Музой, и профессия у тебя соответствующая.