Дарья Донцова - Вечный двигатель маразма

Глаза Любы почти выкатились из орбит.

– Что?

– День выкапывания тайн из могилы, – вздохнула Ксения. – Степан, вы позволите? Я коротенечко!

Следующие минут двадцать мы молча слушали рассказ балерины. Я никогда не видела, чтобы человек мгновенно худел на глазах. Щеки Любы ввалились, ее лицо вытянулось.

– Папа из-за меня убил человека? – пролепетала она, когда мать замолчала.

– Он не хотел, был в состоянии аффекта, – поморщилась Ксения, – Сергей не преступник. Спасибо Элине, нам ее брат помог, но и я в долгу не осталась. Подарила ему кооперативную квартиру. Вернее, денег дала.

– Рафаэль отказывался, – быстро уточнила наша бывшая учительница.

– Сопротивлялся, – улыбнулась балерина, – но я подыскала нужные слова. Сережа был прекрасным человеком. Любу обожал без памяти. Помню, как мы с ним вышли из кабинета следователя, когда узнали правду об отцовстве. Идем молча. Сели в машину. Я рот открыла, муж меня обнял: «Слушай внимательно. Любочка наша дочь. Все. Закончено. Более никаких бесед на эту тему. Конец!»

И мы правда никогда не вспоминали Косточкина. После смерти мужа Любовь вконец распоясалась, вот тогда у меня часто в голове мелькало: генетика-то у нее Льва Николаевича. Ох, наверное, он подлым человечишкой был. Ни я, ни Сергей в гадостях, жадности, беспредельном эгоизме не замечены. А уж когда дочь ко мне под видом Сони заявилась…

Ксения тихо засмеялась.

– Люба давно считает меня выжившей из ума старухой. Я себя до сих пор звездой считаю. Рассказываю о толпах поклонников! И все забываю! Какой год, какой день… Дочь так и не поняла, что я талантливая актриса. В балете не только техника нужна, хотя без нее никуда. На одних правильных фуэте звездой не станешь. Необходимы эмоции. Зрители ими питаются. Высоко задранная нога, шпагат – это гимнастика. На сцене важны чувства. Надо стать тем, чью партию исполняешь. Меня всегда хвалили за перевоплощение, мне верили. Сейчас я отвлекусь ненадолго от основной темы. С Элиной мы всю жизнь были рядом, сестры по жизни. Она ко мне в больницу приехала, я ей рассказала, что Люба мне наврала про онкологию, вынудила на нее квартиру переписать. Я решила, что она апартаменты продаст, мне купит конуру. Да я была готова на размен, мне все равно где жить. Раз дочь мной тяготится, пусть живет одна, просто мне больно, обидно.

И все получилось, как я, «маразматичка», и предсказывала. Дочурка меня в однушку запихнула. Элина быстро поменяла свою квартиру, поселилась рядом со мной. И Мариночка сделала то же самое. Фунтова нас немного моложе, но разница в годах не мешает дружбе. Мы все живем в одиночестве по разным причинам, стараемся держаться вместе, крепко дружим. Нога у меня плохо двигалась, болела, да и слабая я после операции стала, долго восстанавливалась. То, что под окнами расположена хорошая клиника реабилитации, оказалось приятным открытием. Девочки за мной ухаживали, обеды варили, за продуктами ходили, водили балерину-калеку на занятия. Люба мне не звонила, не появлялась. У меня давно розовые очки с носа слетели, ничего я от дочери не ждала. Помните, я говорила, что дочь меня маразматичкой считает? Я нарочно таковой прикидывалась. Почему? Элементарная трусость. Я очень любила дочь. Не хотела ее лишиться. Надеялась, что Люба в конце концов повзрослеет, поймет, как мать к ней относится, оценит. Вот вам ситуация. Я прошу ее: «Заинька, купи нам хлеба и сыра. Деньги на столе». Ответ: «Самой сходить лень? Надоело мне тебя обслуживать!» И дальше в том же духе про мою лень, глупость, про то, что ей новую машину не покупаю, а ей «Порше» хочется… Долго ругается, за хлебом не идет. Ну и как отреагировать надо? В первый раз простить, каждый может сорваться. Во второй насторожиться. В третий призадуматься. А в четвертый сурово дочке объяснить: она лентяйка, на шее у матери сидит. И что? Отношения рухнут. Я этого не хотела. Я боялась принимать решение.

– Ой, – перебила Элина, – Ксюша и раздел квартиры стерпела, она нам сказала: «Сделаю вид, что я совсем в маразме, не помню, где до больницы жила, позвоню Любаше, заговорю с ней как ни в чем не бывало».

– Ага, Ксения дочурке звякнула, – влезла в разговор Фунтова, – при нас дело было, мы сидели у Гаскониной. Она Любке сказала: «Солнышко, я уже дома. Приходи чайку попить». А «солнышко» так в трубку матом заорало, что на всю комнату разнеслось.

– «Пошла ты на … карга … – процитировала Элина, – наконец-то я избавилась от …! Хочу жить, как хочу …!» Уж, простите, господа, за брань. Из песни слова не выкинуть.