Дарья Донцова - Вечный двигатель маразма

Настя развела руками, но ничего не сказала.

– Ее была идея про сестру-близнеца, – продолжала Люба, – не моя.

– Настя у вас за это денег просила? – уточнила я.

– Нет! – отрезала любимая доченька Ксении. – Весь сценарий мне изложила! И родинку на ухе она придумала! Я ее перед приходом к Ксении с помощью переводной татушки сделала. Сейчас их много.

– И зачем мне Любе это советовать? – спросила Анастасия. – Я уехала, более с ней не встречалась, адрес просто в базу потенциальных квартирных студий внесла, один раз проверила, увидела, что к ней приезжали, и все! Ну вы же слышите, она все время врет!

– Люба, ну чего тебе не хватало? – вздохнула я. – Квартира есть, найди работу и живи счастливо! Да хоть в официантки наймись!

– Заткнись, Тараканова, – мигом нахамила Люба, – тебе в нищете жить привычно, пустят в красивый дом, так ты растеряешься! Я привыкла к другим условиям! Мать продала золотой сервиз, который сперла! Накупила квартир! А мне что, с голоду подохнуть?! Все я правильно рассчитала!

Я тяжело вздохнула.

– Люба, когда затеваешь какую-то аферу, надо все тщательно проверить. Замороженные эмбрионы…

– Их используют! – оборвала меня одноклассница. – Не дура я. Прочитала в Интернете! Это обычная практика!

– Любовь Сергеевна, первый ребенок в России, который появился благодаря ЭКО, родился в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году, – в очередной раз напомнил Степан, – а вы одногодка Виолы. Вас, уж извините, сделали обычным способом. Вы знали фамилию врача, к которому обращались родители?

– Нет, – буркнула Люба. – Впервые от Настьки ее услышала. Вот она все знала.

– Похоже, не все, – вздохнул Юра, – самого интересного не рассказала!

– Чего? – поморщилась Люба.

– Да знаю я все, до капли, – произнесла Настя. – Мама моя нервная, если ее задеть, тут же кричать начинает. В момент гнева она собой не владеет, говорит что хочет. Потом мать успокоится и пожалеет о болтливости. Да поздно. Из-за своей горячности она всегда подруг лишалась. И Гаскониных потеряла.

Анастасия повернулась к Ксении.

– Поверьте, мама очень сожалеет о своей грубости. Говорит: «Сама не понимаю, ну чего меня тогда понесло?» Она несколько раз вам звонила, трубку всегда снимал Сергей Николаевич. Он слышал ее голос и разъединялся. В конце концов, мамуля поняла: отношений не возобновить. Пять лет назад у нее нашли серьезное заболевание, понадобились деньги. Мы стали ломать голову, где их раздобыть. Мама сказала: «У Ксении точно денег полно. Она из Мексики чемоданы золота приперла. Да Ксю никогда со мной не поделится». Но я…

– Помню, – кивнула Ксения, – позвонили мне, представились почему-то: «Я Настя, ваша родная племянница. Вы должны маме помочь!» Меня глагол «должны» возмутил. Никому я ничего не должна! Галине в особенности. Это она мне должна за ласку и любовь, которой ее в детстве в доме Гаскониных одаривали.

– Да. Вы мне тогда все четко объяснили, – кивнула Анастасия, – не дали больше ни слова сказать. Признаю, я использовала некорректное выражение «должны помочь». Но когда речь идет о жизни или смерти матери, о лексике не думаешь.

– Вы, милочка, еще и хамски меня прервали, – напомнила Ксения, – я говорила, а вы отсоединились.

– Точно, – подтвердила Настя, – я громкую связь включила, мама беседу слушала. Когда вы меня отчитывать стали, мать открыла рот. Я поняла: сейчас она закричит, и повесила трубку, не хотела, чтобы вы слышали ее слова. И маму понесло! Она мне все выложила про доктора Косточкина Льва Николаевича и Серафиму Ивановну, про то, что вам адрес их дала, про то как врача потом посадили…

Чем дольше Настя говорила, тем сильнее вытягивалось лицо Любы. А вот Ксения Петровна сидела со спокойным видом. Остальные тоже молчали.

– Я успешно снимаю документальные фильмы про интересных людей, – вещала без отдыха Настя, – цикл называется «Правда о лжи». О чем он? Вот пример. Певца Муранкина-Федотова общество обвиняло в том, что он бросил свою дочь-подростка, та стала воровкой, попала на зону, спилась, умерла в тридцать лет. Бедного Константина прямо заклевали, он молчал, ни в одном шоу не участвовал. А мне рассказал правду. Дочь ему не родная, жена родила ее от любовника. Призналась мужу в измене и умерла. Девочку певец не бросил, после смерти супруги записал на свое имя, воспитывал, но она пошла в родного отца… Дальше не стану вещать. Идея понятна. Я беру ложный слух, разбиваю его, восстанавливаю репутацию звезды. Цикл идет третий год. Героев все труднее и труднее найти. Мои редакторы роются по всем углам в поисках интересной личности. Это они нашли книгу Симоны, в которой вылита грязь на Ксению Петровну. Да простит меня балерина, но сейчас она уже не на пике популярности, никому не нужна. Но я решила: съемки могут стать поводом для всеобщего примирения. Однако, подозревая, что Ксения со мной беседовать не станет, я приехала к Любе. Понятия не имела, что у них с матерью война. В процессе беседы Любовь Сергеевна меня пару раз обидела, не думаю, что намеренно. Просто она за языком не следит, сказала: «Вот бы мой отец удивился, что ты такого успеха добилась. Неожиданно, однако. Девочка, родившаяся у глупой матери и ее безголового любовника, который за всеми бабами волочился, вдруг начала кино снимать». И тут, как по заказу, по телевизору, который при нашей беседе фоном служил, сообщают про пожар у Серафимы Ивановны Косточкиной. Похоже, черт подсуетился, чтобы информация в подходящий день и час прозвучала. Понимаете, я, в отличие от Гаскониной, маму свою очень люблю, в обиду ее никогда не дам! И я, весьма задетая замечанием Любы, выложила, что ее в пробирке сделали, может, поэтому жизнь у нее наперекосяк и пошла? Видно, это у нас с мамулей генетическое, в момент, когда обуревают негативные эмоции, мы говорим гадости. Но я вовремя прикусила язык. Не сообщила Любе про то, что ее биологический отец Лев Николаевич. На волне обиды я все же сохранила порядочность, подумала: раз Ксения и Сергей ничего дочери не сообщили, то она ничего не знает. Не следует мне быть гонцом с плохими вестями.