Эллина Наумова - Квартира. Карьера. И три кавалера

Теперь Трифонова крепко спала. Оставшаяся загадкой для Иванцовой ударная доза американских, регулярно привозимых верным Иваном лекарств быстро проникала в кровоток. Высокой скоростью проникновения и отличались от других. Последним чувством Кати перед тем, как она отключилась, было недоумение. В пятницу казалось, что строптивый Егор выиграл у покорного Коли. В воскресенье айтишника уже в помине нет, а инженер, палец о палец не ударив, остался без соперника. «Инициатива наказуема. Неуемная дурацкая инициатива. Какая пошлость», – вяло прошлась по голове одинокая мысль. И канула в вечность.

В пять утра Катя Трифонова проснулась совершенно здоровой. Немного мутило, но явно от голода. Она поела йогурта без ароматических добавок, отпилась зеленым чаем. Приняла горячую ванну, потом долго мучила тело контрастным душем. Приготовила яичницу из одного яйца с ветчиной и еще чашку зеленого чая с лимоном, имбирем и медом. Открыла ноутбук. Петер с Иваном уже били копытами, высекая искры в виде обещаний связаться с русской полицией. Катя объяснила, что в пятницу вынуждена была спешно уехать к родителям. А там заболела гриппом и сутки отлеживалась с температурой. «Да, да, Кэтрин, я понимаю, интернет в России есть только в Москве и Петербурге, – сразу откликнулся берлинец. – Жаль, что провинция у вас до сих пор такая отсталая». Катя послала ему смайлик. Сил не было объясняться на сей раз от смеха. Иван, к ее удивлению, тоже бодрствовал. Хотя Катя не имела представления, он все еще в Европе или уже в Штатах. Написал четко: «Чтобы ты слегла, Катенька, окружающим надо было сильно постараться. Что стряслось?» Он был единственным человеком на планете, от которого у Трифоновой не было секретов. После поминок его матери, когда они обнажились душами, уже не было смысла закрываться. «Родители развелись. И устроили безобразную сцену, деля квартиру», – сообщила Катя. «Ты стойкая девочка. Помнишь? Люблю. Целую». «Ответила бы тем же, так ведь обнаглеешь», – набрала Катя. «Все, ты в порядке, я доволен…» Она оделась, подкрасилась и зашагала в клинику. Уже не прохлада, а октябрьский первый намек на стужу ласкал ноздри как умел. Катя наконец-то наслаждалась лаской. Вскоре ее личный помощник услышала строгое и чуть насмешливое:

– Доброе утро, Карина Игоревна. Надеюсь, выходные вас не разочаровали и вы способны трудиться, как у нас с вами принято.

Вечером под дверью отстраненно и буднично возлежал букет. Двадцать одна свежайшая темно-красная роза. Катя подняла его спокойно, даже полюбовалась. С неожиданным удовольствием поставила в большую хрустальную вазу. Все-таки Коля-Николай. Как явился на первое свидание с королевой цветов, символизирующей любовь, так и не может затормозить. Егора, встретившего ее с аккуратным веничком горько пахнувших белых хризантем, она исключила еще утром. В любом случае после воскресной неудачи ему было не до романтики. Если не напивается в стельку, уже хорошо.

Признаться в том, что каким-то образом выследил девушку, проводив до квартиры, инженер не мог. Тем более после ее свирепого выговора. Но с маниакальным упорством подкладывал букеты. Своеобразная тактика. Звонит, когда разрешишь, является, когда позовешь. И при этом каждый день напоминает о себе. Александрина права, он уверен, что единственный. Поэтому безмятежно продолжает свое дело. Действительно, какая женщина устоит, выяснив наверняка, что это все-таки он вторую неделю носит прекрасные розы? Задумал, осуществил, потратил кучу денег. Самому приятно будет вспомнить, как красиво ухаживал за главной медсестрой клиники, где следил за исправностью немецкого оборудования. «А ты устоишь? – спросила себя Трифонова. И пожала плечами: – Мне все равно. Но задатки у рыжего неплохие. Насколько все упростилось, когда он остался один. Больше никогда, ни при каких обстоятельствах не буду встречаться с двумя мужчинами одновременно».

Александрина позвонила в четверг, когда Трифонова пила свой чай в «Кофе Хауз»:

– Мне есть что тебе рассказать. С субботы. Не писала, потому что это надо слышать. Не заехала до сих пор, потому что паковала вещи.

– Куда собираешься?

– Туда, где климат потеплее. На днях определимся с Мироном, его родственники скорректируют наш выбор, и можно будет, наконец, двигать. Потерпи, через часок объясню.

Стомахина появилась, как обычно, смешливая и жестковатая, дорого и со вкусом одетая. Работа в глянцевом журнале, где она когда-то отвечала на звонки, ничуть не жалея о высшем филологическом образовании, даром не прошла. У нее ничего не проходило даром. Все оставалось в ней и загадочно перерабатывалось. А потом оказывалось, что перед вами все та же Александрина, только еще более неунывающая. Увидела цветы в вазе: