Эллина Наумова - Квартира. Карьера. И три кавалера

Вскоре пробудился новоявленный любовник. Засуетился:

– Еще шампанского, стрекоза на ромашке?

Трифонова уже тряслась от ярости, когда слышала про это пучеглазое насекомое. Но, поскольку знала, что больше айтишника в ее жизни не будет, скандалить не стала. Ей необходимо было экономить силы.

– Егор, мне просто необходимо отлежаться в собственной постели. Отвези меня домой.

– До сих пор не стало лучше? – игриво спросил он, гладя ее плечо и явно намекая на недавнюю близость.

– Нет.

Надо отдать ему должное, кубарем скатился с кровати и мигом оделся. Не спрашивая, подхватил на руки и отнес в машину. Вот за это Трифонова была ему благодарна. Она не представляла себе, как спустится по лестнице. Разве что сядет на пятую точку, упрется сзади руками и будет медленно перемещаться со ступеньки на ступеньку. Ехали молча – девушка сделала вид, что задремала. Парень ее не беспокоил. На удачу, пробок не было. Машина остановилась возле калитки. Катя открыла глаза.

– Отнести? – нежно спросил он.

«Кажется, готов к продолжению на моей территории, – кисло подумала она. – Трудно оценить тяжесть чужого состояния. Он так и не понял, насколько мне плохо. Чуткости, способности поставить себя на место другого нет совсем. Тем хуже для него».

– Егор, мы больше не увидимся, – сказала она.

– Почему? – изумился он. – Катенька, стрекозка моя, я тебя не насиловал, ты сказала «да».

– Не насиловал. Но воспользовался моей беспомощностью. И даже при максимальной доступности тела был весьма небрежен. Удовлетворялся вовсю и даже не пытался что-то дать мне. А оргазма не бывает только у мертвых женщин, запомни.

Это был урок уроков. Егор никогда прежде не встречал требовательных девушек, которые ничего не стеснялись ни до, ни после. Он оторопело вспомнил своих прежних подружек. Неужели каждая могла бы сказать ему то же, если бы не хихикала, как дебилка, или не изображала полное глубокое удовлетворение? Самолюбие не позволило ему дойти в безжалостном анализе до конца. «Она необыкновенная, – решил парень. – Похоже, не по Сеньке шапка была. Но была!» Он уже трусил, не зная, что с ней делать дальше, как соответствовать. И все же расстаться с шапкой-стрекозой было невыносимо:

– Дай мне второй шанс, Катенька.

Наглец. У Катеньки из-за него резинка трусов болталась где-то под ягодицами. Незастегнутые джинсы чудом держались на бедрах. Задравшийся вверх лифчик больно впивался косточками в середину груди. А накинутая куртка еле прикрывала надетую навыворот кашемировую водолазку.

Катя прищурилась:

– Я себе-то никогда второго шанса не даю, не то что другим. Прощай, Егор.

Как ни странно, расставание придало ей сил. Она сумела открыть дверь и поставить обе ноги на земную твердь. Получилось трясущимися руками достать ключи и отпереть калитку, а потом подъезд. Сконцентрировавшись и цепляясь за перила, подняться в квартиру. Получилось! Дома помогали не стены, а обычный ее набор лекарств от вирусных инфекций. Приняла еще успокоительное. Кое-как сковырнула с ног, которых уже давно не чувствовала, кроссовки. И рухнула одетая поверх покрывала.

Однажды проработавшая с ней пару лет вечно то сморкающаяся, то кашляющая Иванцова завистливо спросила:

– Екатерина Анатольевна, вы вообще никогда не болеете? Я ведь регулярно прививаюсь от гриппа. И все равно подыхаю. Может, мне противопоказано здесь находиться?

– По счастью, я не пользуюсь общественным транспортом, хожу пешком, – задумчиво ответила начальница. – Редко бываю в так называемых местах скопления людей. А прокварцованная насквозь клиника – самое надежное от инфицирования место на свете в любую эпидемию. Но все равно случается, недомогаю.

– Ни разу не заметила, – проворчала девушка.

– Просто мой организм идеально приспособлен к старой доброй схеме лечения – ударная доза препаратов ставит на ноги, а затем поддерживающие дозы на них, соответственно, держат. Ну, и старое доброе частое теплое питье.

– Ой, я тоже попробую эту чудодейственную схему, – обрадовалась Иванцова.

– Только после того, как тщательно обследуете печень и поговорите с врачом, Карина Игоревна.

– Так это опасно? – Иванцова смотрела на Трифонову как на ненормальную, готовую рисковать единственной печенью ради удовольствия пахать в клинике.

Главная медсестра только рассмеялась:

– Скажу банальность. Все в жизни опасно. Приходится рисковать.

Для юной Карины это было не банальностью, а открытием. Жизнь, не как дружеское общение, победы и радость, но как постоянное хождение по краю, с которого неизвестно куда в любой миг свалишься. И это не в какой-то книжке написано, а сказано Екатериной Анатольевной. Надо было запомнить.