Дарья Донцова - Львиная доля серой мышки

— Только сейчас я поняла, что меня насторожило, когда я столкнулась с разносчиком. Его одеколон! Эксклюзивный аромат: корица, ваниль и цитрусовые. Явно не массовое производство. У меня же нос — как у охотничьей собаки. Если выпрут из бригады, подамся в Шереметьево в наркоконтроль, стану чемоданы на предмет запрещенных препаратов обнюхивать. Любой псине фору дам! Легко узнаю запахи. Наш Ватагин пользуется туалетной водой «Моро», у тебя шампунь и мыло фирмы «Флер д’оранж».

— Ну и ну! — восхитилась Дита.

— Все массовые марки вычисляю, — похвасталась я. — Но одеколон разносчика второй раз в жизни унюхала. А в первый почуяла его в квартире Леси, когда с ней и Ильей беседовала. Каравайкин тогда сказал, что парфюм ему подопечная подарила. И Валентина Юферева то же самое говорила: мол, от адвоката несло специями, когда он с ней о квартире договаривался, потому она полагает, что пиццу ей принес именно он.

— Ты тоже считаешь, что это Каравайкин переоделся доставщиком? — прищурилась Дита.

— Бороду с усами наклеил, кепку на нос опустил, а про одеколон и не подумал, воспользовался им, — кивнула я.

— Странно, что он притаранил еду в тот момент, когда ты у Валентины находилась, — заметила Эдита.

— Адвокат же не знал, что я после встречи с ним и Лесей поеду к Юферевой, — возразила я. — И кто мог знать, когда Валя пиццу затребует? Думаю, Каравайкин попросил того, кто заказы по телефону принимает, сообщить ему о получении заказа от Юферевой, а сам в машине сидел. Интересно только, как он узнал, что его помощница в афере является постоянной клиенткой этой фирмы? Отправлю Аню в кафе, пусть найдет настоящего доставщика и потрясет его.

— Валентине во время беседы с адвокатом могли заказ из ресторана притащить, она сказала: «Я каждый день пиццу ем». Но письмо приносил не Каравайкин, — вернулась к прежней теме Эдита. — Понятно, что лапка женская.

Я опять принялась изучать застывшее на экране изображение.

— Самый модный маникюр — френч наоборот: не кончик ногтя с белой полоской, а лунка, — позавидовала Эдита. — Недавняя фенька. Может, попробовать найти мастерицу, сделавшую этот маникюр? Есть сайт, где женщины, занимающиеся ногтевым дизайном, толкутся, надо оставить там снимок и спросить, чья работа. Возможно, кто-то и подскажет.

— Ничего не надо, — протянула я.

— Почему? — удивилась Эдита. — Вероятно, незнакомка чья-то постоянная клиентка…

— Царапину на тыльной стороне кисти видишь? — остановила я Булочкину.

— Конечно. Очень приметная — глубокая, длинная. Но по ней модную красотку не вычислишь, — ответила Эдя. — Интересно, где она так поранилась?

— Задела рукой стеклянный столик, у которого был отбит край, — объяснила я. — Это Леся Столова. Вернее, теперь Каравайкина. Она при мне поранилась. И я узнаю ее маникюр.

— Я влюбилась в него! — воскликнула Леся, ломая пальцы. — Родители у меня были… э… экономные очень. Деньги тратить не любили. Я знала, что ничего мне не купят, и не просила. Но очень хотелось и платье новое, и конфет, и в кино пойти. А дядя Илья лучший папин друг, всегда мне подарки приносил. Один раз сказал маме: «Ксюша, у меня клиент в Пицунде, улечу туда на пару недель. Отпусти со мной Леську, она моря никогда не видела. Денег ни копейки не надо, будем жить у подзащитного дома на всем готовом. Я в суд утром уйду, а девочка пойдет на пляж». Мама обрадовалась. Она всегда в эйфорию впадала, если задаром что-то получала. Вот тогда все и случилось впервые… Я без Илюши жить не могла! Но потом…

Олеся заплакала и продолжала сквозь слезы:

— Несколько лет мы тайком встречались. И я почему-то дядю Илью меньше любить стала. Он иногда грубым может быть. К тому же все время о деньгах говорит, очень их любит. Потом родители газом отравились, и я стала их наследницей. Дядя Илюша, когда моим опекуном был назначен, сказал мне: «Скоро мы поженимся и уедем из России. Ты мне семь детей родишь! Деньги у нас есть и будут всегда. Фирма доход приносит».

Леся вытерла лицо руками.

— Я ему ответила, что пока не готова в брак вступить, еще очень молодая. И что о детях не думаю. И тут лицо у Каравайкина стало… нечеловеческое. Он меня схватил, сжал так крепко, что я дышать не могла, по щеке ударил и прошипел: «Ты маленькая …» В общем, плохими словами меня обозвал. Повторять их не хочу, буду говорить «тра-ля-ля» вместо гадостей. Ладно?

…Дядя Илюша начал материться, побил меня сильно. Его прямо трясло от злости.