Тамара Лисицкая - Двенадцать

Лёва поморщился.

—Как много ты говоришь…

—Работа такая.

—Зачем вы здесь?

—С дружественным визитом.

—Благодарю. Я не нуждаюсь в вашей помощи.

— Петрович, брось… — Макс сел рядом. — Ты хреново выглядишь, у тебя периодически отрубаются мозги, и мне это не нравится.

—Проваливай.

—Куда, Петрович? Ты отобрал у меня квартиру и лишил заработка. Куда я провалю?

—Меня это не интересует.

—Тогда я пока отбуксирую вещички к тебе на дачу, ладно?

Лёва, наконец, открыл глаза, и взгляд его прояснился. А во взгляде прояснилось такое возмущение, что последние мои опасения на предмет его психической несостоятельности исчезли.

—Так я поехал? Да, Петрович?

К возмущению в стальных Лёвиных глаза добавилось еле улавливаемое восхищение.

—Ты — наглец…

—Спасибо, Лев Петрович! Благодарю за доверие! Я быстро.

Он вскочил и умчался. Хлопнула дверь.

Лёва упал обратно на кровать.

—Зачем ты здесь? — спросил он, наконец. (Он уже не был сумасшедшим. Смертельно уставшим и бледным — да, но сумасшедшим — нет.) — Только я решил, что смогу обойтись без тебя, как ты всё-таки явилась…

—Тебе было плохо…

—Я тоже всегда чувствую, когда тебе плохо. Ты приехала меня жалеть?

— И, жалеть тоже… Мне бы разобраться в том, что происходит.

— Происходит ужасное, — он обозначил лицом боль, закрыл ладонью глаза, выставив вверх крепкий локоть. — Происходит умирание. Конец света. Я давно его вычислил. Просто не заострял внимание.

—Почему? — я плохо понимала, о чём это он, но была рада, что он всё-таки говорит со мной. — Нужно было написать в гороскопах. Люди бы прочитали, подготовились.

—Люди бы не подготовились. Люди мутировали в животных. Ты думаешь, конец света — это взрывы, гибели Атлантид и торнадо? — он посмотрел на меня.

—Не знаю… Наверное…

—Смешно! — выкрикнул Лёва. — Какая слепота! Какое безразличие!

Я отодвинулась. Не хватало ещё второй руке пострадать.

Лёва снова сел. От резкого движения кровь волной отлила от его лица, оставив сизую бледность.

—Конец света — это интеллигентные бабушки у мусорных ящиков! Конец света — это цены, которые невозможно понять умом! Конец света — это бесконечные чеченские баталии! Конец света — это двенадцатилетние алкоголики! Это — подъездная вонь! Это — деградация! Это — сбой в работе механизмов Природы! Это — автобусы с таким выхлопом, что Европа отказалась от них десять лет назад, а мы с восторгом купили, катаемся, дымим и радуемся! И Конец не в том, что купили и дымим! А в том — что они продали, а не уничтожили! — Лёва пытался встать, не получилось. — А самый явный Конец в том, что ты не любишь меня…

Я даже не успела сообразить, что ответить.

Он по-своему трактовал эту паузу, холодно улыбнулся и снова лёг.

—Я ещё помню, что такое Любовь. Талант. Ум. Преданность. Дружба. Что ты можешь сказать об этом наборе архаизмов? Знакомо ли тебе хотя бы одно понятие?

Я решила не возбуждать его спором и участием. Просто сидела рядом и очень спокойно смотрела на него.

—Молчишь… Конец света в том — что ты не знаешь, что ответить… Моя любимая, небом данная женщина легко может остаться ночевать у моего брата, но не знает, что сказать мужу!

—Макс — твой брат?

—Разве он не успел сказать тебе? Странно. Обычно он пользуется своим статусом… Да. У нас — типично индийская мелодрама. Мой папа не отличался половой порядочностью. Макс — продукт его побочных романтических услад.

—А… Юлия Марковна знает?

—Не было необходимости сообщать ей это.

Теперь многое проясняется…

—И кто — мать Макса?

—Так же, как и мой отец, — жрица культуры. Он — известный тенор. Она — фотограф. Результат одного фоторепортажа — маленький мальчик с маминой фамилией. Папа умер раньше, чем Макс появился на свет. Они друг друга не увидели, слава богу. Вряд ли встреча была бы приятной. Я нашёл Макса в ужасном состоянии. Он явился на вечеринку в день моего рождения с плакатом «Бей жирных!» и бегал по столам. Он истекал такой ненавистью и был так пьян, что это меня заинтересовало. Я долго пытался достучаться до него, вытащил его из милиции, привёл домой. Когда он, наконец, вылил на меня ушат проклятий и злобы, я не поверил. Кровавые истории о несчастном ребёнке, у которого не было не только игрушек, но и причины верить в любовь. Он наблюдал моё саморазрушение. По его словам, я гнил оттого, что у меня всё было, а он погибал оттого, что у него ничего не было. В конце концов, мы встретились… Но, хочу предупредить, он не излечился полностью. Он был слишком обидчив и умён и слишком несчастен, чтобы всё забыть. Я не смог компенсировать его боль. Я просто дал ему работу, деньги, уверенность в завтрашнем дне… Он пользуется моим именем, а моё имя в этом пропитанном угодничеством городе всё ещё что-то значит. Но я не могу контролировать каждый его шаг. Я слишком устал от собственной жизни и от тех самых «жирных», которых так ненавидит наш Макс…