Тамара Лисицкая - Двенадцать

— Зато ты умеешь… — неожиданно сказало моё тело. Я в этот момент была занята освобождением, поэтому ответственность за голос на себя не беру.

— Что? — Макс вышел из ступора и повернулся ко мне. (Дура. Пускай бы тарахтел себе, правая рука почти свободна…) Теперь он наверняка поменяет тактику…

— Я тут на днях нашла кое-что на кухне у Юлии Марковны…

— Макс несколько секунд смотрел на меня с выражением горестной тоски, потом вдруг сломался пополам и заржал…

— Ну, милая, не знал, что ты доберёшься и до мусорки… Вот это напор!

Пока он хохотал, роняя лоб на колени, я получила некоторую свободу передвижений и воспользовалась этим. Подгребла под себя бутылку с кефиром…

— Ну да, да… Моя работа… — он налил себе коньяка. — Я рисовал. Заметь, по памяти — талантливо, да?

Сидел как-то, ожидал твоего пробуждения и пачкал бумагу… Не думал, что…

Он снова засмеялся. Выпил, чокаясь с воздухом в моём направлении.

— Ладно. Уж полночь близится, он снова закурил — Так вот. Я мучаюсь, ищу человека, ползаю мыслью в пространстве. И вдруг твой звонок. Я ещё трубку не снял, а уже понял — оно! Ты — человек-зеркало. Тобой можно бомбы обезвреживать, настолько послушный механизм… Вот только с фотографированием у тебя не совпало. Сначала я не собирался собственноручно всё делать — не должен я был всем этим заниматься по задумке… Но если б не моё вмешательство в самом начале, ещё на репетиционной базе у Лагунина, не то чтобы фотографий — тебя бы лишился… Нежный организм, что делать… Так что мне пришлось придумать себе место рядом. Надеюсь, я не очень испортил себе же масть (он подмигнул своему изображению) Что ещё… Естественно, это я организовал вам с Лёвой любовь. Потом Лёва начал мешать, им занялся Рушник, а ты втюрилась в меня. Что я должен был сделать? Отмахнуться? И тем самым лишить тебя, такую бесценную, сна? Да ни за что! За нашу с тобой большую любовь!

Он снова налил, но не выпил.

— А теперь я на финальной прямой. Мне нужно сделать последний шаг — двенадцатый.

Правая рука была свободна… Ничего, мы ещё поборемся. Ему ещё двенадцатый нужен… А это — время. Возможно, он не станет убивать меня сейчас. Какой смысл? Сначала отправится за двенадцатым, а потом придёт ко мне хвастаться, он такой… И вдруг мысль…

— Макс! Как понимать сейф?

Макс молча улыбался.

— Там в сейфе должна была задохнуться банкирша. Близнецы на букву «Л», правильно?

Макс улыбался.

— Ты ошибся, Макс… Символ Близнецов — прямые линии. Она бы не обеспечила тебе прямых линий, задохнувшись в тесном сейфе. Она была бы скрюченная вдвое! Или ты собирался отправить меня срезать с её головы две священные волосинки и вытянуть их на полу?

— Видишь, какая ты умная, — Макс нежно поморгал. — За это я тебя и уважаю, Натаха… Ложноножка была эта банкирша, приманка, ловушка, вот что… Не нужна она мне была ни черта, просто на неё клюнул кое-кто нужный…

— Кто?

— Ты…

Он встал и начал, шаля, раскачивать зеркало.

— Ты мне нужна была, Наташка, только ты и больше никто!

— Зачем? — внутри опять задрожало. Снова нахлынула муть…

— Ну, зачем… — он надул губы. — Странный вопрос. Мы были вместе в горе, должны вместе и радостный момент встретить… Ой, Наташка!!!

Он закружился по комнате, пальцами расчёсывая воздух.

— Ой, Наташка, хорошо-то как! Счастливый я человечишка, Натали! Бывало у тебя такое — что-то хочешь, хочешь, хочешь, и вдруг оно сбывается? Не было? И у меня ещё не было…

— Но, ведь я…

— Ты не только, милая, Лучший Журналист последнего в этом тысячелетии года. Ты ещё и Близнецы, Наташка!

Я слишком часто умирала в мыслях в последнее время. Только благодаря этому я осталась сейчас жива.

— Но… Но меня зовут Натальей… Тебе буква «Л» нужна, Макс, буква «Л»!

— Ты и есть буква «Л», милая!

Он смеялся, как дитя, он был так искренне в своей радости, что при других обстоятельствах я бы посмеялась вместе с ним.

— Ты как Наталья Степанцова — никто, ноль, ты интересуешь в этом звании только своего физика-любовника и своего покойного жениха… Мне была нужна Лора Ленская! Лора Ленская! Лера, Лера Ленская! Я её получил!

Моё положение было очень незавидным. Я рассчитывала на случайную смерть при задержании преступника, это максимум. Но быть его очередной, последней жертвой… Это уж слишком! Стержень внутри меня напрягся и сконцентрировался вокруг бутылки кефира. Остальное тело билось в истерике и покрывалось холодным потом. Максу нравилось моё полумертвое визуальное состояние. Он скакал вокруг дивана, полива меня коньяком и орал что-то туземное.