Дарья Донцова - Гиблое место в ипотеку

– Почему? – спросила я. – Учитывая, что Ксения была своим человеком в доме Зеленовых, они с Огаревой определенно знакомы.

– Ушакова объяснила, что, когда Флора пропала, Майя Алексеевна выгнала няню вон, не заплатив ей за работу. А Ксения родственница Зеленовых, она опасается связываться с Надеждой, не хочет услышать: «Подите вон!» Сестра Филиппа прислала мне домашний телефон Надежды. Но предупредила: контакт давнишний. Ушакова понятия не имеет, что сейчас с Огаревой. Возможно, она умерла, уехала за границу, покинула Москву.

– Рамкин найдет все сведения, – воскликнула я.

– Уже отыскал, – улыбнулся Макс, – Надежда Васильевна не скрывается. Живет на прежнем месте, телефон не менялся. И деталь – няня ненамного старше бывшей подопечной. Она окончила медвуз, получила диплом психиатра и вскоре устроилась в дом к Зеленовым.

– Зачем молодой женщине с высшим образованием работать няней? – опять удивилась я. – Как правило, за детьми присматривают те, кому прилично за сорок. В Европе и Америке популярна услуга бебиситтер. Родители, собираясь куда-то ненадолго уйти, вызывают из агентства студентку, та сидит с малышом до их возвращения. Но в России это не прижилось. В отличие от других стран, у нас есть институт бабушек, они охотно проводят с внуками время. Вот мне бы не хотелось доверить своего ребенка незнакомой студентке. Лучше нанять постоянную няню.

Макс продолжил:

– Надежда Васильевна разговаривала со мной вежливо, поинтересовалась, кто сообщил о ее работе у Зеленовых. Узнала, что Ксения, и, вопреки ожиданиям Ушаковой, сказала: «Помню прекрасно Ксюшу, милая девушка». Огарева ждет тебя завтра у себя дома в восемь утра. У нее есть время только до одиннадцати, потом она улетает в командировку. Знаю, завтра Кису надо сопровождать на праздник. Надеюсь, она согласится на замену: вместо тебя с ней пойдет папа.

Я махнула рукой.

– Я все успею, торжество перенесено на семнадцать. Мне надо приехать с одеждой и цветами в шестнадцать тридцать. Я успею.

– У вас очень красивый дом, – сказала я, входя в просторную прихожую, – в подъезде потрясающей красоты витражи.

– Вы шли вверх по лестнице? – удивилась хозяйка. – Не нашли лифт?

Я решила ответить честно:

– Видела кабинку, но она похожа на клетку для голодающего попугая. Птица, которая хорошо поела, в нее уже не влезет. Двигается хлипкое сооружение в открытой шахте. Я побоялась воспользоваться шедевром технической мысли восемнадцатого столетия. И не пожалела, увидела очень красивые окна.

– Меня в эту квартиру из роддома принесли, – рассмеялась Огарева. – «Клетка» для попугая крепкая и новая. Когда в доме делали капремонт, нам предложили современный лифт. В подъезде шесть этажей, на каждом одни апартаменты, жильцов мало. Но мы сложились и заказали аутентичный лифт. Не хотим портить старинный интерьер. Здание возведено в тысяча девятьсот третьем году, ранее было доходным домом, квартиры сдавались. После революции московским постройкам в центре не повезло, из прекрасных квартир с чудесной росписью на потолках сделали коммуналки. А не так давно, в конце двадцатого века, во вновь наступившие капиталистические времена, много старых зданий снесли, чтобы возвести на их месте жутких монстров типа небоскребов. Но заповеднику врачей повезло. Пойдемте в гостиную.

– Заповедник врачей, – повторила я, входя в просторную комнату. – Это что?

Надежда села за стол.

– В тысяча девятьсот двадцатом году в доме, где мы с вами сейчас находимся, поселили десять медиков, которые лечили вождей революции. У специалистов были дети, те с годами тоже стали докторами. В широко известном, прославленном в литературе Доме на набережной, где обитали политические бонзы разного калибра, при Сталине постоянно шли аресты. Жильцы там менялись очень часто. Только ордер на квартиру получил – через неделю забрали, в апартаменты въехал новый коммунист, спустя пять дней его ночью увезли… А в нашем доме тишь да гладь. Доктора доживали до глубокой старости, сейчас тут обитают их дети, внуки, правнуки. И все они медики. Аборигены прозвали шестиэтажку «заповедником врачей». Но вы пришли не для того, чтобы про тех, кто в старых стенах сейчас живет, слушать. Задавайте прямые вопросы, получите откровенные ответы. Я не из тех, кто хвостом следы заметает. Если ваше любопытство покажется мне бестактным, я скажу об этом. А сейчас объясните цель своего визита. Честно. Врать мне не стоит. Я профайлер, всегда вижу ложь. Не хочу порой знать, что меня водят за нос, а все равно понимаю: это обман. Очень мешает в близких отношениях такая способность.