Дороти Кэннелл - Сплошной обман

Я словно приросла к полу. Через перила перегнулась Примула и, увидев меня, удивленно вскрикнула, но я была не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Все, что могла, — это лишь тупо таращиться на нее.

—- Тесса, дорогая, как же ты меня напугала! Я думала, ты еще в саду. Минни на дорожке нет, и я решила посмотреть на чердаке.

Послышались шаги. В холл вошла Гиацинта и угрюмо сказала, что никаких следов Минервы не обнаружила. Примула спустилась по лестнице, едва не ломая от отчаяния руки.

А что, если Минни действительно пропала? Как перенесут старушки потерю любимой собаки? Разве мало было в их жизни утрат? Да, они вели себя глупо и неосмотрительно, но ведь каждому требуются в жизни небольшие развлечения. Я порывисто шагнула к сестрам, стоявшим плечом к плечу, и обняла их.

— Минни вернется, непременно вернется. Вот увидите! Она отправилась поиграть со своим дружком, как и в последние две ночи.

Я приготовила чай и, проходя с подносом по холлу, услышала телефонный звонок. Это была Мод, она интересовалась, как у меня дела. Очень любезно с ее стороны, но я была рада, что она не стала болтать, а почти сразу попрощалась, сказав, что торопится к миссис Гранди, которая, похоже, на грани очередного приступа. Видимо, этим и объяснялась некоторая напряженность в голосе Мод, но вряд ли она будет и дальше верить в мою затянувшуюся болезнь.

В десять часов Гиацинта предложила лечь пораньше. Я благодарно вздохнула. К трем часам, когда Гарри придет на развалины, сестры будут крепко спать. А если я наткнусь на возвращающихся Страша или Шанталь, то с чистым сердцем смогу сказать, что ищу пропавшую Минерву. Правда, цыганка может счесть это объяснение не слишком оригинальным, но ведь она сама прошлой ночью занималась тем же самым.

Я поднялась в детскую и, не раздеваясь, легла на кровать. Проверила, на месте ли письмо домой, раскрыла "Род Трамвеллов" и незаметно задремала…

Когда я открыла глаза, мне показалось, что я проспала несколько часов, но мой хронометр показывал лишь без четверти одиннадцать. Я завела его и, снова уткнувшись в книжицу, добралась до главы о Тессе Трамвельян. Борясь со сном, я быстро просматривала текст. Автор приводил множество примеров благородства Тессы: она и беззаветно любила родных, и ухаживала за больными во время эпидемии скарлатины, и не покладая рук вышивала напрестольное покрывало, и была щедра к беднякам. Ангел небесный, да и только. Но с каждой страницей у меня, как и говорила Шанталь, усиливалось чувство, что автор рассыпался бы в льстивых похвалах, даже если бы Тесса была каннибалкой и тешилась массовыми убийствами. Кстати об убийствах — о брате Тессаиле не было сказано ни слова, за исключением упоминания, что отец Тессы умер до ее рождения. Я дошла до смерти Тессы и с радостью узнала, что она скончалась в весьма почтенном возрасте — далеко за восемьдесят. Цыганское проклятие явно припозднилось.

Я поправила подушку, и что–то зашуршало у меня под рукой. Это был сложенный листок бумаги, я с удивлением развернула его. Печатными буквами было выведено: "Если я тебе понадоблюсь, вывеси в окне что–нибудь оранжевое". Внизу размашистая, неразборчивая подпись. Что–то вроде "Твой Гарри". По телу разлилось приятное тепло. Гарри беспокоится, почему я не появилась на развалинах в предыдущие две ночи.

Как же он умудрился влезть в комнату — видимо, по яблоне? Как удачно, что окно было открыто. Я аккуратно сложила листок и сунула его поглубже под матрас. Стрелки на часах показывали половину второго. Неужели я так зачиталась? Если бы удалось узнать правду о Тессе, возможно, тогда у меня в руках был бы ключ к разгадке моего происхождения…

Прошлым вечером, во время разговора с Мод, у меня возникло чувство, будто я упустила что–то очень важное. Быть может, до своего отъезда из "Келий" я так и не пойму, что же именно упустила, а уезжать надо уже завтра. Сколько можно симулировать амнезию. И все же не хотелось уезжать, так и не найдя ответа на свои вопросы, которые плодились с каждым днем, проведенным в этом старом и необычном доме. Странно, но многие из этих вопросов не имели никакого отношения к моему происхождению… Я вздохнула. Времени остается совсем мало, и надо сосредоточиться на главном.

До сих пор я надеялась, что картина, висевшая прежде на месте портрета французского маркиза, имеет какое–то значение, что на ней окажется лицо, похожее на мое, но теперь мне было ясно: ее с тем же успехом могли просто–напросто продать. И все же, если портрет в доме, то, скорее всего, он на чердаке.