Петр Ингвин - Ольф. Книга вторая

— Может, для начала в массовке…

Ее ресницы дважды хлопнули, взор неуверенно скакнул на режиссера. Тот едва удостоил ответом:

— Не тебе решать. Сцена шестая! Приберите на постели! А новую актрису… как тебя?

— Сусанна. Сусанна Задольская. Задольская, слышите?!

— Отличное имечко для титров, прямо просится на обложку. Звучное и с намеком. Ее вместо Зины.

Внимания на новенькую режиссер больше не обращал, зато обратили другие:

— Чего стоишь? Раздевайся.

Безысходно озиравшаяся Сусанна принялась разоблачаться. Два представителя околосъемочной братии оказывали необходимую помощь. Заволновалась гримерша, готовя реквизит к очередной схватке с действительностью. На дернувшейся от неожиданности голове Сусанны троица устроила живописный художественный беспорядок: дескать, прическа все равно растреплется, пусть уж сразу будет пригодна для кадра в нужном ракурсе.

Поняв, что нелепыми поползновениями, колебавшимися от безоговорочного «не-ет!!!» до «ничего не поделать» лишь мешает слаженной работе профессионалов, Сусанна отдалась неизбежному. Чужие руки четко и быстро освободили ее от ненужного, затем принялись всеми способами бороться со следами врезавшихся в кожу веревочек.

Странно, но в этой пропитанной нездоровым ажиотажем атмосфере Сусанна вдруг воспрянула духом. С осознанием, что отбрыкаться невозможно, ее ударило в другую крайность. Казалось, невообразимое происходящее, окутавшее новизной — всего лишь очередная серия в фильме ее жизни, где уже произошло много не менее небывалого… а произойдет, видимо, еще больше. «Если нельзя избежать — постарайтесь получить удовольствие» — говорят циники и американские полицейские. И Сусанна. Когда ее сочный корпус опустился на расстеленный шелк, к ней двинулся партнер по съемкам — брутальный мен с безучастным лицом. В конце трудового дня новая актриса его нисколько не волновала и на подвиги не вдохновляла. Зато Сусанна… Ее взгляд замер на середине партнера — чувственно, умиленно, по-настоящему любя, как женщины смотрят на маленьких детишек, прежде чем их приласкать. Режиссера ударило идеей, он махнул на облизнувшуюся предвкушением Сусанну, а затем гаркнул оператору, который не понял жеста:

— Умер, что ли?! Давай! Крупный план!

Съемочная площадка закопошилась — команда оказалась палкой, разворотившей муравейник. На миг всем стало не до меня. Я изогнулся червем, приподнялся с табурета и на связанных ногах проскакал к окну. А как открыть? Единственный инструмент — зубы. Вцепившись ими, я провернул ручку, потянул ее на себя и, когда тело переваливалось наружу, взмолился:

— Откройся родной!

Корабль висел в ожидании этажом ниже, невидимая крыша находилась как раз перед окном. Впустит ли хозяина через верх при свободном падении?

Выбора не было. Как и времени на раздумья. Если все пройдет не по плану, главное — не расшибиться насмерть. Тогда есть шанс вернуть сначала корабль, затем здоровье. Если в обратном порядке, то дело может затянуться на годы.

Все это промелькнуло в голове за секунду жуткой невесомости.

Челеста вытаращила глаза — я грохнулся с потолка прямо на постель, едва не раздавив бедняжку.

— Мио Дио… — Она стала развязывать ремни.

Освобожденные руки схватились за Калаш.

— Вай ди ла ди нуово? Фар ведерэ кванто стэлле чи соно ин чьело? Вадо кон тэ.*

*( Ты снова туда? Показать им, где раки зимуют? Я иду с тобой )

Настрой девушки порадовал. Явно хочет со мной.

— Держи. — Я вручил ей карабин.

Корабль поднялся и сел на крышу. Можно, конечно, войти через окно…

Нельзя. Зачем светить нечеловеческие возможности, если можно этого не делать?

С крыши мы вдвоем спустились на нужный этаж. Звонок, стук, два звонка, два стука и весь цикл еще раз. У меня память хорошая. Лязгнули отпираемые замки — медленно, один за другим. Я стоял сбоку, а перед дверным глазком улыбалась коварная итальяночка, чьи руки прятали за спиной карабин.

— Вы от кого?

— Она со мной.

Уперев ствол в живот открывшему, я заставил его попятиться в помещение. Челеста прикрывала тыл.

— Не двигаться!

Ошарашенные взоры воззрились на меня, стараясь понять, не во сне ли все это. Но некоторые не поняли слов. Или не поверили.

— Стоять, сказал!

Легкое нажатие на спуск… Оглушительно грохнуло, с потолка посыпались осколки люстры и штукатурка. Зато присутствующие послушно замерли. Как статуи. В самых неестественных позах, теперь уж точно поверив в реальность происходящего.