Дональд Уэстлейк - Горячий камушек

Фэргас уставился на него в изумлении.

— Гавана? — спросил он.

— Просто в небо, — ответил ему Дортмундер и посмотрел в окно на трех темнокожих людей, бежавших к ним.

«О'кэй, эн-733-дабл-ю, — произнес диспетчер в наушниках Фэргаса, — взлет разрешаю».

— Ух, — сказал Фэргас.

Дортмундер посмотрел на него.

— Не делайте никаких глупостей, — проговорил он. — Просто взлетайте.

— Да, — отозвался Фэргас. По счастью, он давно привык к своему самолету и мог управлять им в то время, как мысли его витали и выделывали любые антраша. Он тронул «Вела» с места, и они помчались по полосе, оставив стоять у ее начала трех запыхавшихся эбеновых людей, и очень быстро самолет взлетел и набрал высоту.

— Хорошо, — сказал Дортмундер.

Фэргас поглядел на него.

— Если вы застрелите меня, — сказал он, — мы разобьемся.

— Я не буду стрелять, — сказал Дортмундер.

— Мы не дотянем до Кубы — сказал Фэргас. — С нашим запасом горючего мы долетим разве что до Вашингтона. Ну, чуть дальше.

— Я не хочу на Кубу, — сказал Дортмундер. — И в Вашингтон мне не надо.

— Тогда куда же вы хотите? Только не через океан, это еще дальше.

— А вы куда направляетесь?

Фэргас не мог ничего понять.

— Ну, в общем, в Питсбург, — проговорил он.

— Вот туда и давайте.

— Вы хотите в Питсбург?

— Просто делайте то, что собирались, — сказал Дортмундер. — Не обращайте на меня внимания.

— Ну, — сказал Фэргас, — ол райт.

Дортмундер поглядел на спящего человека на задних сиденьях, потом в окно на летевшие огни. Они уже далеко от аэропорта. Изумруд Талабво в кармане дортмундеровского пиджака. Все более или менее под контролем.

Потребовалось пятнадцать минут, чтобы пролететь над Нью-Йорком и достичь Нью-Джерси, и Фэргас все время молчал. Он, казалось, немного расслабился, когда они очутились над более темными и спокойными нью-джерсийскими болотами, и произнес:

— Друг, я понятия не имею, что у тебя за проблемы, но ты вогнал мою душу в пятки, это уж точно.

— Виноват, — сказал Дортмундер. — Я очень спешил.

— Мне тоже так показалось, — Фэргас мельком взглянул на Буллока, который все еще спал. — Уж он удивится, когда очухается, — сказал Фэргас.

Но Буллок продолжал спать. Прошло еще четверть часа, и Дортмундер спросил:

— Что это там внизу?

— Что именно?

— Да вот это, вроде бледной полосы?

Фэргас посмотрел вниз:

— А, это шоссе номер восемьдесят. Знаете, один из этих строящихся суперхайуэев. Эта часть еще не закончена. А вообще-то, знаете, они устарели. Вот что идет на смену — маленький частный самолет. Почему, знаете ли…

— Она выглядит законченной, — сказал Дортмундер.

— Что?

— Эта дорога, там, внизу. Вроде как ее уже сделали.

— Ну да, только еще не открыли, — Фэргас был раздражен. Он хотел сообщить Дортмундеру замечательную статистику, касающуюся частных владельцев самолетов в Соединенных Штатах.

— Садитесь туда, — сказал Дортмундер.

Фэргас уставился на него.

— Что-о?

— Она достаточно широка для такого самолета, как этот, — сказал Дортмундер. — Садитесь…

— Зачем?

— Чтобы я мог сойти. Не беспокойтесь, я по-прежнему не намерен стрелять в вас.

Фэргас сделал вираж и описал круг над бледной полосой, бежавшей внизу по темной земле.

— Я не знаю, — сказал он с сомнением. — Там нет ни огней, ничего…

— Вы можете это сделать, — сказал уверенно Дортмундер. — Вы хороший пилот, я это вижу. — Он не имел никакого представления о пилотаже.

Фэргас подраспустил хвост.

— Ну, может, я и смог бы сесть туда, — произнес он. — Немного рискованно, но не невозможно.

— Хорошо.

Фэргас описал еще два круга перед попыткой. Он явно нервничал, и его нервозность передалась Дортмундеру, который едва не велел ему лететь дальше, чтобы найти местечко получше. Но ведь оно может и не найтись. Дортмундер не мог позволить Фэргасу приземлиться в каком-либо аэропорту, так что место заведомо должно быть необычным, а тут внизу, по крайней мере, была прямая полоса бетона достаточной ширины для посадки.

Каковую Фэргас и произвел с блеском, как только у него накопилось смелости сделать это. Он приземлился легко, как перышко, и уже через семьсот футов полностью остановил самолет и с улыбкой во всю физиономию повернулся к Дортмундеру.

— Вот это я и называю пилотажем, — сказал он.

— И я, — сказал Дортмундер.

Фэргас посмотрел на Буллока и вспыльчиво произнес:

— Я бы чертовски хотел, чтобы он проснулся, — он потряс Буллока за плечо. — Проснись!