Александр Охотин - Киллер для Айболита

Убийц было двое. Они неслышно скользили в пространстве, обшаривая помещения второго этажа. Когда они нырнули в мою комнату, расположенную в правом крыле, я содрогнулся, представив себя с распоротым горлом. Не задерживаясь у меня, тени вновь объявились в коридоре и принялись о чем-то совещаться свистящим шепотом. Видимо, решали, остановиться на достигнутом или заняться еще и левым крылом, раз все тихо и никаких препятствий к этому нет. В левом крыле находятся апартаменты Палыча, почему-то вспомнил я, почесывая затылок и размышляя на тему: что хорошего лично мне сделал Палыч и стоит ли ради него рисковать своей шкурой? Она у меня, признаться, очень тонкая, и я, как ни странно, ею дорожу.

Шкурные страдания самым неожиданным образом разрешил Стриж. Видимо, эротические мотивы в его снах сменились чем-то кошмарным. А может, кошмар и был логическим завершением эротических потуг спящего Стрижа, не знаю. Во всяком случае он с явным раздражением засопел, а потом принялся разочарованно кряхтеть, бормоча что-то себе под нос. Тени замерли на месте, прекратив свои перешептывания и ожидая дальнейшего развития событий, которые не заставили себя долго ждать. Вволю набормотавшись, Стриж окончательно проснулся. Теперь он бубнил в полный голос, высказывая свое недовольство целым рядом обстоятельств. Во-первых, ему очень не нравилась наша прислуга, которая завела омерзительную, по мнению Стрижа, привычку убирать на ночь со стола спиртное. Во-вторых, мой приятель был очень недоволен Палычем, который, как считал Стриж, этой самой прислуге потакает и тем самым лишает его законного права утолить жажду, заставляя шляться по всему дому в кромешной тьме в поисках хотя бы банки пива. В-третьих, — тут дверь в гостиную распахнулась и взлохмаченный, несмотря на короткую прическу, силуэт Стрижа вырос на пороге, — этот поганец Айболит — то есть я — приснился ему в самый неподходящий момент и все испортил, чуть не доведя страдальца до инфаркта своим гнусным обличьем.

«Вообще, — бурчал Стриж, тяжело шагая мимо вазы, за которой таился ваш покорный слуга, — Айболит совершенно обнаглел. Мало того, что целыми днями мозолит глаза, так теперь еще и по ночам повадился шляться в сны, до смерти пугая честных людей свой идиотской рожей». Донельзя возмущенный похмельными откровениями напарника, я высунулся из-за вазы, намереваясь дать решительный отпор всей этой ереси, безнаказанно льющейся в мой адрес. Узрев меня, Стриж окаменел.

— Ты?! — пролепетал он, бледнея и норовя перекреститься распальцованой пятерней. — Изыди, нечистый дух! Мать моя, неужели опять до белой горячки допился?!

Дотронувшись до меня дрожащей рукой и сообразив наконец, что я — не галлюцинация, Стриж моментально взбодрился.

— Так! — заорал он, хватая меня за шиворот и норовя приподнять над полом, — Ты что здесь делаешь, а?! Опять небось пакостничаешь?! А я-то не пойму, с чего вдруг кошмары мне сниться стали! Оказывается, просто ты поблизости заныкался! Признавайся, что задумал, ну?!

Полузадушенный, я бился в его волосатых лапах, горько сожалея о своих благородных помыслах спасти этого монстра от прокравшихся в дом убийц. Тем более что спасти его было уже практически невозможно. Одна из теней подняла руку, естественным продолжением которой служил пистолет, украшенный глушителем. Иного выхода, кроме как ударить Стрижа под колено, у меня просто не оставалось. Впрочем, был еще вариант с мощным ударом в пах, но тогда бы он меня точно разорвал на мелкие кусочки.

— У-у-й! — взвыл Стриж, выпуская меня и падая на пол. — Ты что же это делаешь, урод?!

«Вот она, благодарность», — подумал я, плюхаясь на него и улавливая краем уха тонкий противный свист пуль, проносящихся совсем рядом. Одна из них, видимо, задела вазу, и та немедленно взорвалась с чудовищным грохотом, разлетевшись на миллион мелких и острых, как бритва, осколков.

— Мама! — басом проорал мне в ухо перепуганный Стриж. — Господи, да что ж это такое творится, а? Ни во сне, ни наяву нет покоя от этого мерзавца! Никак бомбу для меня подложил, изверг?!

— Ага, водородную, — пробормотал я, скатываясь с него и норовя улизнуть из коридора в гостиную.

В принципе, в этот момент я был готов шмыгнуть хоть в преисподнюю, лишь бы поскорее убраться с простреливаемого пространства. Будущее Стрижа меня уже совсем не волновало. Человечество только скажет мне спасибо, здраво рассудил я, елозя животом по скользкому полу, если я не буду мешать его избавлению от этого чудовища, храпящего громче иерихонской трубы и убивающего перегаром все живое в радиусе десяти метров. Почти достигнув дверей гостиной, я вдруг уловил новые звуки в жуткой какофонии, наполняющей, благодаря вопящему Стрижу, наш дом. Нельзя сказать, что эти звуки мне не понравились. Уверенный рокот родного «Калашникова» заставил меня замереть и робко приподнять голову. Белобрысый японец, чуть не укокошивший меня в Киото, стоял возле кабинета Палыча и с видимым удовольствием поливал свинцом чужаков, обнажив в жутковатом оскале лошадиные зубы. Пришельцы, уже распластанные на полу, дергались в конвульсиях и судорожно хватали воздух сведенными пальцами. Кровавую забаву японца остановило лишь появления Палыча. Тот возник на пороге своей спальни с гранатой в руке, опасливо озираясь по сторонам и готовый немедленно пустить в ход свое грозное оружие.