Антон Леонтьев - Ее настоящая жизнь

Так кто же все-таки убил Роджера Экройда?

Нина сама не заметила, как уснула, прислонившись к подушке, а глаза открыла от стука в дверь. Заметив тусклые лучи бледного октябрьского британского утра, Нина посмотрел на часы: как долго она, однако, проспала – наверняка стресс сказался!

Еще бы, ведь не каждый день ее пытались похитить – вообще-то еще никогда.

Стук повторился, и Нина, осторожно подбежав босиком к двери, спросила:

– Кто это?

Может, это похитители вернулись, чтобы довести до конца начатое?

– Мэм, ваш завтрак! – раздался женский голос, и Нина перевела дух. И все же, соблюдая осторожность, ответила:

– Да-да, поставьте его около двери, я сейчас заберу…

До нее донесся звук опускаемого на пол подноса.

Значит, это не трюк похитителей, а подлинная горничная, которая принесла ей в постель завтрак. Вообще-то она его не заказывала, но, вероятно, его автоматически доставляли тем постояльцам «Трех оленей», которые не спускались к завтраку вниз.

А Нина, проспав, не спустилась.

Поэтому, повернув замки, Нина осторожно открыла дверь – и заметила рыжеволосую миловидную, хотя и явно глуповатую девицу в униформе, с наколкой на голове, возившуюся с подносом, на котором возвышался пузатый чайник и тарелка с чем-то горячим и ароматным.

– Внесите мне в номер, прошу вас, – сказала Нина, пропуская рыжеволосую горничную к себе, и та, повиновавшись, поставила поднос на стол, пожелала постоялице доброго дня и удалилась.

Нина, не забыв запереть дверь, опустилась на стул и сунула в рот горячую сдобную булочку.

Нет, если она будет поглощать калорийную еду из прошлого в таких количествах, то ни к чему хорошему это не приведет.

Однако, уверив себя, что у нее все еще стресс, Нина быстро прикончила одну булочку, а потом приступила к другой, разрезав ее и обильно сдабривая маслом и джемом.

Как же, однако, вкусно!

Она налила в чашку ароматного чая и хотела было уже сделать глоток, как вдруг заметила на боку чайника какие-то белые крупинки.

Поставив чашку обратно на блюдце, Нина внимательно изучила чайник. И, приподняв крышку, убедилась, что и на внутренних стенках осели какие-то белые крупицы, похожие на остатки непонятного порошка.

И уж точно не заварки и отнюдьне сахара!

Подцепив пальцем эти крупинки, Нина изучала их на свету, а потом тщательно вымыла руки под краном.

Интересно, что это такое?

Что бы это ни было, пить чай ей расхотелось. Может, на кухне просто плохо вымыли чайник? В это Нина не верила.

А что, если это яд?

Чувствуя, что у нее урчит в желудке, Нина вдруг перепугалась – а что, если эту неведомую субстанцию добавили не только в чай, но и в масло, и в джем – а она уже их налопалась?

Быстро одевшись, Нина спустилась вниз и, отыскав главного официанта, произнесла:

– Где та рыжеволосая горничная, которая подала мне в номер завтрак?

Тот свистнул, и к ней привели запыхавшуюся девицу – однако, хоть, чего отрицать было нельзя, с рыжими локонами, но совершенно другую, нежели та, которая всего несколько минут назад притащила ей завтрак – невысокая, плотно сбитая, дурноватая.

С отравленным – в этом сомнений уже быть не могло! – чаем.

– Нет, я имела в виду иную! – заявила Нина. – У вас ведь имеется еще рыжеволосая горничная?

Главный официант развел руками:

– Мэм, Мэри – единственная!

Нина продолжала настаивать, даже описала ту горничную, которая только что навестила ее, но главный официант, к которому к тому времени подключился и хозяин «Трех оленей», в один голос уверили ее: такая девица у них не работает, никогда не работала.

Нина не знала, верить этим типам или нет. Ведь ее пытались отравить, и сделала это рыжеволосая девица, которая подала ей завтрак.

Завтрак с чаем, приправленным ядом. Ну, или наркотиками.

Наркотиками?

Так ничего и не добившись, Нина вернулась к себе и, чувствуя, что в горло кусок не лезет, решила прогуляться, не забыв при этом прихватить сумочку с кинжалом.

С марокканским кинжалом, уже спасшим ее от похищения.

Нина не сомневалась: посреди бела дня, на заполненных людьми улицах, никто на нее снова не нападет, но все равно прижимала сумочку к себе, внимательно всматриваясь в лица тех, кто проходил мимо нее.

Итак, за последние двенадцать часов ее пытались похитить, а потом отравить. Или, не исключено, усыпить при помощи наркотиков, чтобы потом опять же похитить.

Это было ужасно – с одной стороны. А вот с другой – очень многообещающе. Потому что это значило: ее расследование кому-то мешает, что было сигналом: она на верном пути.