Антон Леонтьев: Ее настоящая жизнь

Но тогда получалось…

Нина уставилась на живот Лауры Лайонс.

Ну да, все сходилось. Сейчас стояла весна 1888 года, и она вполне могла родить в конце лета, например 31 августа , – и подарить жизнь сыну по имени Джеймс.

То есть назвать его в честь отца ребенка, которым был вовсе не ее будущий муж, краснолицый полковник Шеппард, а…

Доктор Шеппард!

Чувствуя, что голова у нее идет кругом, Нина поняла: так и есть, ребенок, который появится на свет, через почти пятьдесят лет станет убийцей Роджера Экройда.

Ну, и многих других тоже.

Ребенок, отцом которого и был сам доктор Шеппард, только, конечно, взрослый, пришедший в нынешнее прошлое из другого литературного мира!

Посмотрев на девочку, Нина сказала:

– Ты ведь не рада, что отец снова женится?

Та с мрачным выражением лица подтвердила:

– Нет.

– Но ведь у тебя появится братик…

Девочка еще более мрачно ответила:

– Да мне все равно! Может, она вместе с ним при родах умрет!

И кровожадно усмехнулась.

Если бы Каролина знала, что в дальнейшем, не исключено, коря себя за то, что изначально ненавидела мачеху и ее ребенка, своего сводного брата Джеймса, привяжется к нему больше, чем следовало.

Нина же заметила:

– Ты за своим братом смотри. И за родителями тоже. Не исключено, что твой брат будет не самым лучшим человеком…

Девочка с любопытством уставилась на нее:

– А если это сестра будет? С чего вы взяли, что вообще брат?

Нина, так и не решившись погладить Каролину по голове, произнесла со вздохом:

– Будет брат, поверь мне. Юный Джеймс. Ну, желаю вам всего наилучшего!

И, не зная, что еще сказать, быстро покинула дом Лауры Лайонс, которая в самом скором будущем должна была стать женой полковника Шеппарда.

Направляясь к пансиону «Золотой клюв», Нина размышляла над тем, что могла бы сказать девочке. Или, к примеру, самому полковнику Шеппарду. Она могла уберечь его от свадьбы с Лаурой, но что бы это дало? Убийца Роджера Экройда все равно появится на свет, только фамилия у него будет иная, а вот характер и склонности все те же самые.

Дав себе зарок, что еще подумает над тем, как можно разрешить эту дилемму, Нина перешагнула порог пансиона, который, как она сразу отметила, в точности походил на гостиницу «Три оленя» из Кингз-Эббот.

Только вот на самом видном месте тут висели не оленьи головы, а кабаньи. И год основания, был, конечно же, не 1888-й, то есть нынешний, а 1777 -й.

Подойдя к конторке, Нина поинтересовалась, может ли она получить комнату.

Оказалось, что может. Денег у нее не было, однако в этой глуши никто не требовал оплачивать счет заранее, и Нина решила, что велит переслать его в Баскервиль-холл: там его и оплатят.

Внося свое имя в книгу регистрации, Нина, придерживаясь легенды, записала себя как Нину Дорн, прибывшую из Лондона.

Ее взор скользнул на несколько строчек выше и выхватил выведенное дрожащей, явно старческой, рукой имя: «Преподобный Джеймс Десмонд, Уэстморленд».

Имя показалось ей знакомым – ну да, она уже слышала его сегодня, это же какой-то назойливый бедный родственник, донимающий Баскервилей своими финансовыми просьбами.

И Нина вспомнила, что видела это имя и в романе Конан Дойля, который сумела просмотреть и освежить в памяти перед тем, как отправилась в мир «Собаки Баскервилей».

Преподобный Джеймс Десмонд из Уэстморленда, графства, расположенного на границе с Шотландией, то есть в совершенно ином конце страны, был прямым наследником и титула, и миллионов Баскервилей, если бы сэр Генри, к примеру, умер.

Ну и, с учетом его женитьбы на Бэрил, если умрет и она сама, и их ребенок, хотя дитя, которое она вынашивала, было наверняка не от сэра Генри, а от доктора Шеппарда, но юридически это роли не играло.

Три смерти – и преподобный Десмонд станет мультимиллионером и баронетом. Только вот что пожилой больной преподобный, который в романе упоминался мельком и никакой роли не играл, потому что отношения к баскервильскому делу не имел, делает тут, в Кумби-Треси, в нескольких милях от Баскервиль-холла?

Преподобный Джеймс Десмонд.

Нина в волнении спросила клерка за конторкой:

– А преподобный Джеймс Десмонд – это… Это такой импозантный привлекательный мужчина средних лет, с сединами?

Клерк, усмехнувшись, ответил:

– Да нет же, это вон тот пожилой джентльмен-инвалид!

И кивнул в сторону как раз выходившего из библиотеки старика с изрезанным морщинами лицом, большой лысиной и крючковатым носом. Опираясь на трость, он двигался крошечными шажками, и за локоток его поддерживал один из лакеев.