Алан Милн: Очень недолгая сенсация

но это дела не меняло. Генерал фактически потерпел поражение.

Двадцатитрехлетняя Кэролайн не была хороша собой. Глядя на нее за завтраком поверх страниц «Таймс», Генерал с досадой ощущал, что это лицо, черт возьми, каким-то образом знакомо ему. Так оно и было, потому что похожее лицо он брил каждое утро в течение многих лет. Она пошла в Уинделлов, а Джейн нет; но Джейн было всего три года, и будущее еще не рисовалось на ее лице. Няня говаривала, что она станет красавицей, когда вырастет, но Генерал, в очередной раз взглянув на Кэролайн поверх страниц «Таймс», заново терял надежду. Провидение, которое так долго помогало ему подавлять религиозные мятежи на границе, теперь отступилось от него. И вот он остался с этим чертовым дурацким парнем в правительстве и с этой чертовой дурацкой страной вокруг, а через десять лет он будет никчемным стариком с двумя страшными как смертный грех дочерьми.

Да, заботиться о них придется ему, ведь бог знает, найдутся ли мужья, чтобы взвалить это на себя. Лучше всего оставить им дом, где они смогут жить вместе, две старые девы с кошкой и дурацкой канарейкой…

Он послал за мистером Уоттерсоном и отдал ему распоряжения. Верный своей традиции не признавать поражения, в частности, полученного в бумажной войне, он завещал своим двум дочерям в полное совместное владение Симлу наряду с достаточной суммой на ее содержание. Мистер Уоттерсон, вполне естественно, удивился щедрости дара и засомневался в обоснованности права собственности.

— Неужели вы действительно… — спросил он, — я хочу сказать, в самом деле… мне всегда казалось, что Симла… — и он попытался вспомнить, не случалось ли за время существования «Уоррена Гастингса и Клайва» какого-либо заслуживающего доверия прецедента.

— Симлой, — холодно произнес Генерал, — называется этот дом.

Мистер Уоттерсон, который всегда думал, что этот жилой дом с хозяйственными постройками и земельным участком и имущество, могущее быть предметом наследования, именуется Обурн-Лодж, откашлялся и сказал:

— Безусловно, безусловно.

— Теперь все ясно? — спросил Генерал.

— Совершенно, дорогой сэр Оливер, — ответил мистер Уоттерсон с большим облегчением.

Таким вот образом тетки Дженни, Кэролайн и Джейн, стали жить вместе в Обурн-Лодже. Пророчество Генерала сбылось: никакие мужья не взяли на себя заботу о них. Сомнительно, однако, чтобы по этой причине Джейн Латур могла считаться старой девой.

Сэр Оливер не был похоронен в Аббатстве [7] Имеется в виду Вестминстерское Аббатство, где похоронены многие выдающиеся деятели Англии. . Он выразил желание уйти без всякого этого дурацкого вздора, и его желание было исполнено. Все некрологи высоко оценивали заслуги Генерала перед страной, в некоторых случаях перечислялось, в чем они состояли. Высшие военные чины последние полтора года находились в тяжелой ситуации, поэтому было нетрудно выражать энтузиазм по поводу Генерала, который никогда не был в Южной Африке, а теперь уже не мог там оказаться. Одна из самых патриотично настроенных газет сообщала малоизвестный факт, что сэр Оливер был готов занять важный командный пост в Трансваале, и давала понять, что все победы, одержанные бурами в его теперь уже вынужденное отсутствие, едва ли не служат им к чести.

Кэролайн осталась за старшую. Мистер Уоттерсон посоветовал ей обращаться к нему, если при каких-то затруднениях ей будет не хватать помощи отца. Поскольку Кэролайн никогда никакой помощи от отца не получала, она поблагодарила и сказала, что вполне справится сама. И справилась. Оливер поступил в Сандхерст, а оттуда — в гусарский полк, и сине-желтый мундир придавал ему необычайно удалой вид. Джейн сменила одну за другой несколько школ и получила довольно разносторонние познания; но только не в области английской истории (поскольку волею судеб, в какой бы школе она ни оказывалась, там в это время изучали Генриха VIII). В восемнадцать она со своей эксцентричной красотой, своим кошачьим безразличием к окружающим и, разумеется, со знанием эпохи Генриха VIII (накопившимся к тому времени) поступила в частный пансион благородных девиц. В двадцать она окончила его, и началась великая война.

С наступлением великого мира в Обурн-Лодже снова обитали трое Уинделлов.

Во-первых, Кэролайн. Теперь ей было сорок три (отцу она всегда казалась сорокатрехлетней), она осталась старой девой, как он и предполагал. В отличие от ровесниц она отказывалась прибегать к ухищрениям наступающей Новой Косметической эры. Она выглядела одинаково при любом освещении и (в пределах комнаты) с любого расстояния, тем самым обретя индивидуальность, какой ей не мог предсказать никакой викторианец. На свете была только одна Кэролайн Уинделл.