Полина Дельвиг: Пропавшее Рождество

Бледная, как снег за окном, молодая рыжеволосая женщина с трудом разлепила глаза и пошмыгала распухшим носом. Увы, нормальным путем воздух все еще отказывался попадать в легкие. Значит еще один день лежать в кровати, в непроветриваемом номере, и разевать рот, судорожно хватая спертый воздух, словно какая-нибудь выброшенная на лед ставрида.

Даша закрыла глаза. Ей даже плакать не хотелось.

«Нет, я не ставрида, — печально размышляла она. — Ставрида — она жирная, аппетитная, лоснящаяся маслом. А я скорее сом. Старый, больной и никому не нужный сом. Разве что без усов».

Откуда-то сверху, а может быть, и снизу, доносилась радостная, знакомая до последней ноты, до зубной боли, рождественская мелодия:

Даша пыталась уложить длинные русские слова в энергичный английский ритм. Получалось малоинформативно и не очень художественно:

Окончание и вовсе вышло из-под контроля:

После чего из глубин подавленного вирусом подсознания возник разламывающийся образ праздничного стола: крахмальная скатерть, зелено-красные салфетки, разрисованные шишками, елками и вышеупомянутыми бубенцами; бессчетное множество мисочек, доверху наполненных салатами: все они обильно политы майонезом, украшены резными овощами и зеленью. На отдельном блюде дымящаяся отварная картошечка, высокие, протертые до серебряного звона хрустальные бокалы, ведерко с парой бутылок шампанского и в самом центре — м-м-м! — на огромном блюде, обложенный нежно-зелеными листьями салата, поджаристый и хрусткий снаружи, белоснежно-нежный изнутри, истекающий ароматным жирком, король рождественского стола — карп.

«А я даже не карп, — с трудом сглотнув слюну, снова подумала бедная женщина. — Я просто сом, старый, сопливый, никому не нужный сом. Не удостоившийся праздника ни в сыром, ни в вареном, ни в жареном виде».

После чего заплакала.

Если бы сомы и в самом деле умели плакать, они бы плакали именно так: большими тягучими слезами, мутными от обиды и насморка.

А музыка звучала все громче. Зарывшись лицом в подушку, — все равно носом дышать невозможно — Даша заткнула уши горячими ладонями. Даже глупые рыбы этот вечер проведут за праздничным столом, она же будет лежать с температурой в прекрасном пансионе, в потрясающих, заснеженных Альпах, где полным-полно высоких широкоплечих красавцев в роскошных горнолыжных костюмах...

«Боже, за что мне это?..»

На этот отдых ушла половина всех накопленных средств. Остальная половина была потрачена на покупку зимнего снаряжения, вечернего платья для праздничного вечера и парикмахера.

С уголка отекшего глаза скатилась еще одна сомовья слеза. Что ж, деньги пущены коту под хвост. Никакая одежда в мире, никакая прическа ее уже не спасут. Даже неудачник, которого приятели берут, чтобы было кому присматривать за вещами, и тот не захочет провести последний день старого года в одной компании с усморканной до смерти, рыжей, красноносой особой. Скорее всего, ее даже к столу не подпустят — кому захочется, чтобы на его салаты чихали!

Оглушительно чихнув, Даша выдрала из коробки очередную салфетку и вытерла нос.

И почему это должно было случиться именно с ней и именно сейчас? Ведь эта поездка была последней надеждой познакомиться с интеллигентным и симпатичным — чего уж греха таить — мужчиной. Все выглядело так романтично: горы, снег, Он, Она, последняя неделя уходящего года...

Половину ноября и весь декабрь Даша почти ежедневно тренировалась с лыжами и палками перед зеркалом, дабы выглядеть как можно элегантнее при спуске и чтобы при падении (разумеется в нужный момент) лицо имело нужное выражение: очаровательной беспомощности.

Господи, сколько ночей она провела в представлении о том, как все должно произойти! Вот Она падает, вот Он возникает в вихре снежных брызг, улыбается, подает ей руку...

«Я видел вас во сне, — говорит Он. — Вы должны быть только моей...»

Расчувствовавшись, Даша снова зашмыгала носом, но воздух не проходил ни туда, ни оттуда.

...И все было бы именно так, если б в последний момент ей не пришла в голову идиотская мысль о том, что после бурного и плодотворного знакомства в горах прекрасный незнакомец наверняка захочет заехать к ней в гости (из Альп-то в Прагу!) на чашечку кофе и вдруг увидит, как солнце высвечивает подтеки на оконном стекле... Если бы она не бросилась в минусовую температуру и ледяной ветер перемывать все стекла в квартире, то веселилась бы сейчас вместе со всеми и, накатавшись на прекрасном укатанном снегу, попивала бы коньяк в новом свитере и чудных лосинах, под которые так усердно худела два последних месяца. Сколько денег и сил насмарку!