Полина Дельвиг: Пропавшее Рождество

После нескольких глотков глинтвейна ей стало намного лучше, даже дышалось легче.

— А скажите, Жан-Жак, а нет ли во Франции какого-нибудь чудодейственного лекарства от простуды? Чтобы за одну ночь и как рукой...

Договорить ей не удалось, молодой бармен растянулся в лукавой улыбке.

— Разумеется, мадемуазель. Это — любовь.

— Ага. — Даша покраснела, насколько это позволяла ее и без того красная физиономия. — Но, откровенно говоря, я не очень уверена в том, что...

— О! Мадемуазель не знает французов. — Полные губы сложились красивым алым сердечком.

Даша смущенно заерзала на высоком стуле. Разговор начинал принимать пикантное направление, а она, как упоминалось выше, была к этому не совсем готова.

— А еще я видела девушку в ярко-желтом комбинезоне, не знаете, кто это? — Исходя из предыдущего разговора, Даша почти не сомневалась, что симпатичный бармен не пропустил без внимания ни единой особы женского пола и, скорее всего, сразу назовет ее имя.

— Ярко-желтом? — Жан-Жак чуть сморщился, словно ему наступили на ногу. Скорее всего, желтый не был его любимым цветом. — Даже не знаю... Сразу не могу припомнить.

— А может, она из другого отеля?

— Нет, это невозможно — спуск принадлежит гостинице, и здесь могут находиться только наши гости.

— А разве нельзя прийти покататься из другого места?

— Нет. На спуск можно попасть только через гостиницу. А здесь я и месье Беранжу, — он кивнул в сторону рецепции. — Этот никого не пропустит, даже президента республики.

— Понятно. — Даша отставила пустой стакана. — Значит это могли быть только свои...

— Что, простите?

— Нет, нет, это я сама с собой разговариваю. Значит женщину в желтом комбинезоне вы не встречали?

— Нет. Но опять же могу спросить у брата.

— Да, была бы вам очень признательна. И все-таки: как насчет лекарств? Любовь это, конечно, замечательно, но нет ли у вас чего-нибудь менее... темпераментного.

— Конечно, — невозмутимо тряхнул черными кудрями шармантный бармен. — Финский священник. Он живет в соседнем номере с вами.

Даша укоризненно покачала головой:

— Вот уж не думала, что вы можете шутить на такие темы.

— Что вы, мадемуазель! — непритворно ужаснулся француз: — О вине и Боге я никогда не шучу. Я имел в виду, что у пастора Хахенникена целый набор лечебных трав и бальзамов. Недавно одна наша гостья почувствовала себя плохо, так он ей дал понюхать какую-то бутылочку, и все как рукой сняло. Он предложил всем страждущим обращаться к нему без промедления. Ничего другого я не имел в виду...

Молодая женщина от стыда готова была провалиться на месте.

— Бога ради, простите! Но просто вы так это сказали... Получилось как будто... Извините, я совсем больная. Прямо сейчас и пойду к пастору... Хе... Ха...

— Хахенникену.

— Да, именно... — и продолжая бормотать извинения, Даша соскользнула со стула и проворно, рысью, покинула холл.

Жан-Жак посмотрел ей вслед и расплылся в довольной улыбке. Сколько в одиноких женщинах непосредственности...

Менее темпераментного человека, чем пастор Хахенникен, действительно трудно было представить. При виде незнакомой рыжеволосой женщины на пороге своего номера он даже не удивился.

— Проходите. — Его немецкий был так тверд, что им запросто можно было колоть орехи.

Даша немецкий знала не очень хорошо, но поскольку вести продолжительные беседы не собиралась, лишь робко ответила.

— Danke.

— Вы простужены? — спросил пастор блеклым, невыразительным тоном и раскрыл черный саквояж, стоявший на столе. — Я дам вам настойку. Пейте по чайной ложке каждые три часа. И еще сбор трав. Заварите горячей водой, но только не кипятком, и пейте каждый час по полчашки. Если вы сделаете все, как надо, то обещаю, что день рождения нашего Спасителя вы встретите в добром здравии.

Смущенно кашлянув, Даша переступила с ноги на ногу. Странный пастор вел себя так, словно всю жизнь ожидал ее прихода.

— Может, вам записать?

— Нет, нет, огромное спасибо! — И опять замялась. Просто забрать лекарство и уйти ей показалось невежливым. Но не предлагать же слуге божьему за это деньги. — А... могу я вас как-нибудь отблагодарить за помощь? — слезящимися от насморка глазами Даша преданно посмотрела на высокого худого священнослужителя, темный костюм которого еще больше подчеркивал бледность лица.

Она ожидала улыбку или какой-нибудь знак ободрения, но костистое лицо пастора вдруг напряглось, словно он хотел ее о чем-то попросить или спросить, но в последний момент сдержался.