Татьяна Луганцева - Запутанная нить Ариадны

— Нет, впервые слышу, что у Евгения была сестра.

— Да, была и есть, — заметила Елена Степановна. — Вы с ней наследники в равных долях.

— Неожиданно.

Елена Степановна помолчала, а потом тихо произнесла:

— С завещанием господина Карцева произошла чудовищная ошибка. Через полгода после гибели господина Карцева к нам в контору пришли двое: молодая женщина, по документам Зайцева Аделина Алексеевна, и мужчина, представившийся Дмитрием Валерьевичем Карасёвым…

Дмитрий насторожился, ожидая продолжения рассказа.

— И не надо на меня так смотреть. Естественно, я не поверила им на слово. Они показали паспорта, а я умею разбираться в документах, уж поверьте мне, — заторопилась нотариус. — И даже сейчас могу поклясться, что документы были настоящие. Я не заподозрила подвоха. На мой взгляд, всё было чисто. Простите, а где были вы в то время? Не мог у вас кто-нибудь позаимствовать паспорт?

— Я полгода был в коме. Теоретически любой человек мог воспользоваться моим паспортом, — пожал плечами Дмитрий. — А к чему сейчас об этом говорить?

— Вам что, всё равно? Сработали мошенники. То, что предназначалось вам, ушло грабителям! Недавно я узнала, что всем имуществом завладела эта самая Аделина Алексеевна, двоюродная сестра вашего друга. Мужчина, который назвался вашим именем, отказался от имущества в ее пользу. Наверное, Зайцева заплатила этому типу за поход к нотариусу. Очень, видать, наглая особа! И раз уж этот факт открылся, можно, конечно, заявить на нее в полицию. Но мой совет — сходите к ней и потребуйте свою долю, пригрозив тюрьмой. Ее контакты я вам дам, — и Елена Степановна зашуршала бумагами.

— Знаете, я не нуждаюсь… Я достаточно зарабатываю, — сказал Карасёв.

— Вот только не надо изображать благородного рыцаря! К тому же это не вам решать и не мне. Завещание — воля человека-заявителя. Если бы ваш друг захотел всё оставить своей родственнице, то и оставил бы. Но половину своего имущества он завещал вам, а значит, так оно и должно быть. И теперь только от вас зависит, накажут ли интриганку.

— Я понял вас и обязательно схожу к этой Аделине, — пообещал Дмитрий. — Самому интересно…

— А я должна покаяться перед вами, — вдруг выдала Елена Степановна.

— Я не священник, — попытался отшутиться Карасёв, но по серьезному взгляду нотариуса понял, что разговор еще не окончен.

— Я сыграла в этом деле малопочтенную роль, — вздохнула Елена Степановна. — Но есть и радостное известие. Конечно, я прошляпила подставу, виновата, но я еще и забыла вручить Карасёву Дмитрию Валерьевичу послание, которое Евгений Викторович Карцев написал в моем присутствии и запечатал в конверт. Слава богу, это послание не попало в руки негодяя. Как послание выпало из папки, ума не приложу. Конверт затерялся в бумагах, и я нашла его недавно, совершенно случайно, разбирая документы для отправки в архив. Я позвонила Зайцевой, чтобы разыскать Карасёва, так как его телефон не отвечал. Но когда я спросила, где могу его найти, Зайцева сначала не поняла, о ком идет речь, а потом попросила больше не беспокоить ее. Эта Аделина Зайцева явно испугалась. Я сразу заподозрила неладное. А теперь, разыскав вас, понимаю, что оказалась права. А искала я вас, чтобы вручить послание, и прошу прощения, — сказала Елена Степановна и протянула Дмитрию конверт. — Извините.

— Благодарю, — улыбнулся Дмитрий и положил конверт в портфель.

Дмитрий заглянул в кабинет директора салона красоты.

— Аделина Алексеевна? — спросил он.

— Я занята, — буркнула женщина, перекладывая на столе какие-то бумаги.

— Я все-таки войду.

Дмитрий прошел в кабинет и, не дожидаясь приглашения, присел на удобный, мягкий стул. С огромным интересом он молча принялся рассматривать Аделину.

Госпожа Зайцева была очень красива — лет тридцати пяти, глаза серо-голубые, светлые волосы подстрижены под каре, ухоженное лицо с безупречным макияжем. Оно и понятно: дама работала в салоне красоты. Об этом напоминал и идеальный маникюр на длинных ногтях. На директоре была светло-кремовая шелковая блузка с большим бантом на впечатляющей груди.

Дима понимал, что смотреть именно на грудь было верхом неприличия, но ничего не мог с собой поделать. Взгляд то и дело возвращался к этому чуду природы.

Аделина Алексеевна в свою очередь тоже рассматривала наглого посетителя — брюнета в темной водолазке, со смуглой кожей и темными, чуть раскосыми глазами. В руке тот сжимал трость.