Дарья Донцова - Хеппи-энд для Дездемоны

– На фига нам посуда? Клизма нужна.

– Успокойся, Нин, - попытался купировать ситуацию Ваня. Но жена уже оттеснила мужа от прилавка и улыбнулась провизорше:

– Здрасти! Мне нужна… эта… ну… с наконечником.

– Кружка Эсмарха, - не меняясь в лице, подсказала продавщица.

– Нет, нет! - замахала руками Нина. - Чужую посуду не надо, использованное мы никогда не покупаем! Может, оно и дешевле, зато противно, мало ли кто в руки брал.

Я хихикнула и тут же начала кашлять. Нина покосилась на меня и продолжала:

– Есть дома из чего чай пить, дайте клизму.

– Размер?

– Чего?

– Кружки Эсмарха.

– Сказано же! Не надо чашек! - взвизгнула Нина. - Ты, девка, совсем тупая? Клизму дай! Для задницы!

Провизорша потеряла ангельское терпение.

– Объем скажите, - рявкнула она.

– Чего? - тупо спросила Нина.

– Задницы, - съязвила фармацевт.

Я снова издала смешок, но Нина восприняла вопрос всерьез и развела руки в стороны.

– Вот такая, ну, типа с небольшую подушку.

Провизор выложила на стол нечто темно-синее и заявила:

– Сорок два рубля.

– Минуточку, - ожил Ваня. - Во народ! Каждый облажать норовит! Вона на витрине почти такая же тридцатку стоит.

– Вам эта больше подойдет, - посоветовала девушка.

– Че, подороже скинуть хочешь? - нахмурился Вася.

– Точно, - уперла руки в боки Нина. - И смотрится гадко, та, которая подешевле, розовенькая, симпотная. А эта черная и дорогая.

– Хозяин - барин, - сердито откликнулась провизор. - Но в витрине кружка Эсмарха без наконечника…

– Вот ё-моё! - побагровела Нина. - Тебя переклинило? Сказано сто разов: мы не хотим посуду, да еще чужую!

– Может, энтот Эсмарх чем плохим болел, - подхватил Ваня. - Попользовался кружечкой и вам сдал. Нам клизму! Новую!

– Розовенькую, покрасивше, - приказала Нина.

– Вы ее в буфет хотите поставить? - заорала провизор и швырнула на прилавок клизму цвета поросенка, заболевшего краснухой.

– Хамье, - резюмировала Нина, - пока из себя не выйдешь, будут барахло всовывать.

Фармацевт набрала полную грудь воздуха, раскрыла рот… и в эту самую драматическую минуту из моей сумочки понесся звонок мобильного. Я схватила трубку.

– Вилка, - закричала Майя Филипенко, - ты где?

– В магазине.

– Скорей приезжай сюда!

– Куда? - резонно поинтересовалась я.

– Домой! - истерически орала Майка. - Живей!

– Извини, - я попыталась привести в чувство Филипенко, - но я не знаю твой адрес и…

– Вали к Терешкиной! - завопила Майя. - Тут такое…

– Какое? - испугалась я.

– Увидишь, - пообещала Майя и отсоединилась.

В квартире у Ники царил полный бардак. Путаясь в расшвырянных тряпках, я дошла до большой комнаты и громко спросила:

– Что происходит? Тут Мамай прошел?

– А-а-а! - разом заорали стоявшие ко мне спиной Филипенко с Верой.

– О-о-о! - невольно присоединилась к ним я.

– С ума сошла? - топнула Майя. - Прекрати голосить.

– Вы первые начали, - возмутилась я, - у меня машинально вышло.

– Как ты сюда вошла? - насела на меня Филипенко.

– Через дверь, она открыта.

– Вер, запри, - распорядилась Майя, и дочь Ники послушно пошла в прихожую.

– Тут снимали кино «Взятие Гудермеса»? - спросила я. - Или Федор Бондарчук решил «Девятую роту»-два выпустить? Подходящее, однако, место нашел. Осталось только окошко разбить да люстру снять. О, кстати, где светильник? Вы его уже срезали?

– Прекрати ёрничать, - устало отозвалась Майя. - Вера надумала навести порядок, вещи собрать, что не надо, выбросить или в церковь отнести, бедным людям.

– Бедным людям… - эхом повторила я. - Дочь избавляется от одежды покойных родителей?

– Ну да, - прозвучало за моей спиной, - не хранить же ее.

Я обернулась. Вера прошмыгнула в комнату и плюхнулась на диван.

– Квартира у нас небольшая, - сказала она, - моя комната из чулана сделана, вот я и захотела в родительскую спальню перебраться.

– Чулан? - изумилась я. - Что за ерунду ты несешь!

– Разве ты не знала? - хмыкнула Вера. - Апартаменты получал папа как передовик производства. Родителям дали двушку, но когда они в нее въехали, то обнаружили, что при спальне имеется кладовка - нечто вроде встроенного шкафа, а в большой комнате два окна. Мать тогда перенесла стену, вышла третья каморка. Незаконное, между прочим, дело, но получилось вроде хорошо: у меня спальня, у всех гостиная, и еще комната для родителей. Была двушка, стала трешка.

– Да, отлично, - одобрила я.

– Ты здесь не жила! - неожиданно огрызнулась Вера. - Стенку поставили из гипсокартона, и, если в гостиной чихали, я в кровати подпрыгивала. А папаша имел дурную привычку вставать в шесть утра и независимо от дня недели телик врубать. Вот мне здорово было! Поспать охота, а над ухом тынц-тынц-тынц… Чума!