Наталья Александрова - Вставная челюсть графа Дракулы

— Ну Лапсик, — оборонялся мужчина, — неудобно же! Люди услышат…

— Да кто здесь услышит! — отозвалась женщина, и увидела поднимающегося по лестнице Маркиза.

Однако ей хотелось оставить за собой последнее слово, и она, неприязненно поджав губы, прошипела:

— А мне стыдиться нечего! Я чужих мужей не отбиваю!

Разминувшись с этой счастливой ячейкой общества, Леня взбежал на верхний этаж и остановился. Перед ним были две двери: одна — обитая вишневым дерматином, другая — стальная, с круглым глазком в середине.

Леня колебался недолго: дерматиновая обивка, в лучших традициях семидесятых годов прошлого века, не вязалась в его представлении с покойным Вячеславом Сергеевичем, с его безупречной элегантностью и дорогой, подчеркнуто респектабельной одеждой. Ему гораздо больше подходила стальная дверь.

Впрочем, это создавало и несколько большие проблемы — эта дверь была оснащена хорошим, современным замком. Для такого профессионала, как Леня, и такой замок не представлял преграды, но все же потребуется несколько больше времени…

Для начала Леня подошел к двери и, как обыкновенный посетитель, нажал на кнопку звонка.

Конечно, он знал, что хозяина нет дома по той простой причине, что он мертв, но на всякий случай следовало подстраховаться. Вдруг он жил не один? Или кто-то из ретивых наследников уже узнал о его смерти и нагрянул в опустевшую квартирку? Само собой, на такую жилплощадь в центре города быстро найдутся желающие!

Леня выждал полминуты и снова позвонил.

За дверью по-прежнему не раздалось ни звука.

Тогда Маркиз полез в карман и нащупал там очень удобную универсальную отмычку.

Но воспользоваться ей он не успел, потому что за его спиной раздался подозрительный голос:

— А вы к кому, молодой человек?

Леня возблагодарил судьбу за то, что не успел приступить к действиям, которые на языке уголовного кодекса называются взломом, и с самой обаятельной улыбкой обернулся.

Соседняя дверь — та самая, обитая вишневым дерматином, была приоткрыта на длину цепочки, и из-за нее выглядывал высокий сутулый старик в ярко-фиолетовом тренировочном костюме.

— Так к кому же вы, молодой человек? — повторил старик свой вопрос, глядя на Леню поверх очков в старомодной пластмассовой оправе.

— К Вячеславу Сергеевичу, — ответил Леня как можно приветливее.

— А по какому вопросу? — строго осведомился старик.

— По личному, — не замедлил Леня с ответом. — А что? У вас есть какие-то возражения?

— Возражений у меня не имеется, — проговорил старик, неприязненно пожевав губами. — Только и Вячеслава Сергеевича вашего тоже не имеется! Не иначе как сел ваш знакомый!

— Как это — сел? — удивленно переспросил Маркиз, — почему вдруг сел? Думаю, что вы что-то путаете!

— А потому сел, что слишком красиво живет! — выдал сосед с глубоким чувством. — На какие, извиняюсь, средства? Машина у него, и не какая—нибудь, а импортный «мерседес» немецкого производства, квартира, опять же, трехкомнатная…

— Мне кажется, у вас такая же, — осторожно предположил Маркиз.

— Мало ли что у меня! — голос старика начал набирать мощь. — Я, может быть, заслуженный дефектолог! Я свою квартиру потом и кровью заслужил! И я в этой квартире, извиняюсь, не один живу, а с племянником и его семьей!

Леня понял, что в лице заслуженного дефектолога столкнулся с более серьезной проблемой, чем стальная дверь и финский замок. Он еще раз вежливо улыбнулся, причем на этот раз улыбка далась ему с некоторым трудом, и направился вниз по лестнице, бросив напоследок:

— Ну, раз вашего соседа нет дома, пойду пожалуй… буду собирать ему передачу!

Леня с разочарованным видом спустился по лестнице и вышел на Никольскую площадь. Неудача с бдительным соседом его огорчила, но он не привык так легко сдаваться. Насколько он знал квартиры старого фонда, в них почти всегда есть второй выход — так называемый «черный ход», выходящий во двор, почему эти квартиры и предпочитают представители криминального мира.

Маркиз огляделся и вошел в арку двора.

Двор был такой же, как в большинстве старых петербургских домов — мрачный, грязный, вымощенный булыжником. Можно было подумать, что Леня оказался в девятнадцатом веке, если бы не остов проржавевшего запорожца, мирно разваливающийся возле стены, да не металлический мусорный контейнер, из которого выглядывала тощая пестрая кошка.

Приглядевшись, Леня заметил, что кроме него и кошки во дворе было еще одно живое существо — сгорбленная старуха, которая разговаривала с этой самой кошкой, как со старой знакомой: