Сергей Гайдуков - Небо в алмазах

В дверях стоял Леха. Анна Семеновна шла, пока не коснулась его грудью.

— Можно, я пройду? — шепотом спросила она.

— Нет, — ответил Леха, закрыл глаза и вдавил свои губы в губы Анны Семеновны. Та уронила альбом и схватила Леху за руки:

— Если ты хочешь... Если ты действительно хочешь...

Леха двинулся вперед и уронил женщину на диван. Его руки тискали жаркое податливое тело, с готовностью простершееся под ним... А потом он долго не мог кончить, а Анна Семеновна как заведенная повторяла одно и то же:

— Ну еще... Ну еще... Ну еще...

Взмокший, он едва смог слезть с женщины, чтобы тут же повалиться на диван и провалиться в сон. Кажется, Анна Семеновна тоже уснула.

Разбудили Леху какие-то резкие звуки на первом этаже — грубые голоса, крики, шум... Он поднял отяжелевшую голову, огляделся, вспомнил поиски альбома с фотографиями и итог этих поисков. «Наверное, там муж проснулся и теперь скандалит», — подумал Мухин с отвращением к себе и к тому, что он сделал.

— Анна Семеновна, — сказал он, не глядя в сторону полуодетой спящей женщины. — Анна Семеновна, вставайте...

Анна Семеновна не пошевелилась, тогда Леха протянул руку, чтобы растормошить спящую, но вместо этого он заорал, заорал страшно и громко, так что шумевшие внизу люди немедленно кинулись по лестнице на второй этаж и увидели то, что увидел Леха Мухин.

Рядом с ним на диване лежала Анна Семеновна, ее черное вечернее платье было задрано, ноги широко раздвинуты. Но ужас заключался не в этом. У Анны Семеновны не было головы.

Не в прямом смысле слова — череп был на месте. Но это был именно череп. Лица не было, была кровавая маска, но не было видно ни глаз, ни рта... Было видно лишь, что какая-то жестокая и беспощадная рука нанесла не один и не два удара по голове хозяйки дома.

Люди, которые поднялись снизу на вопль Лехи, почему-то оказались милиционерами. А про себя он узнал несколько минут спустя, что является садистом и наркоманом, который вместе с сообщницей-сестрой путем взлома проник на дачу с целью грабежа, а когда был застигнут вернувшимися хозяевами, убил обоих, а хозяйку предварительно еще и изнасиловал.

— Это же надо, какая мразь! — с ненавистью проговорил милицейский капитан, защелкивая наручники на запястьях Лехи. Молоденький лейтенант по фамилии Лисицын смотрел на забрызганного кровью Мухина как на исчадие ада. Марина сидела в милицейской машине и тупо смотрела перед собой. Через два часа, прямо посреди допроса, у нее началась героиновая ломка.

Излюбленная манера обращения Барыни с людьми заключалась в том, чтобы сначала вознести их как можно выше, а потом треснуть башкой об асфальт, чтобы мозги брызнули из ушей. Она называла это «контрастный душ».

Мухинское пальто Шумов оставил где-то в прошлом. Теперь на нем была длинная куртка камуфляжного цвета, причем ее размер явно превосходил габариты самого Константина Сергеевича. Шумов, не поднимая глаз, перемещался по складу, нигде не задерживаясь и ни с кем не разговаривая. Вероятно, люди Хруста думали, что он приехал вместе с Тыквой, а тыквинские парни принимали его за одного из помощников Хруста. Я только не мог понять, что здесь может сделать одинокий сыщик против двух десятков вооруженных людей. Может, Шумов просто сильно треснулся головой при аварии и теперь не отдает себе отчета в своих поступках?

Похоже, так оно и было — Шумова сначала пронесло по всему складу от начала до конца, в десятке метров от мебельной свалки он развернулся и направился обратно, выписывая странные зигзаги.

Ощущение дурдома усиливалось тем, что Хруст и Тыква снова перешли к выяснению отношений на повышенных тонах. Хруст пытался отчитывать Тыкву за то, что тот где-то облажался, а Тыква презрительно фыркал и предлагал всем недовольным его работой убираться к такой-то матери.

— Я все сделал нормально! — голосил Тыква. — Я не знаю, кто там куда полез, но все было сделано нормально!

— Слушай сюда, — Хруст злился, отчего его лицо как бы еще больше заострялось книзу. — Это не я тобой недоволен! Тобой недовольны там! — Хруст многозначительно ткнул пальцем вверх. — И ты понимаешь, что это значит!

Но Тыква отказывался понимать, что это значит. Мухин презрительно покачал головой, наблюдая эту свару:

— Позорное зрелище, позорное... Мы тут с тобой сто лет проживем, прежде чем они договорятся. Правда, потом они нас все равно замочат, — с обреченностью фаталиста добавил Мухин.

— Ты уже заколебал, напоминая про «замочат»! — не сдержался я. — Ты лучше скажи, куда ты деньги с алмазами подевал? Я не понял про Пистона и Циркача — ты ведь был здесь, ты не уезжал в Москву, значит, ты не мог передать им деньги...