Дарья Донцова - Гадюка в сиропе

– Не разглядела.

– Цвет?

– Вроде черный.

– Марка?

– Не знаю, зад квадратный.

Дама вздохнула и, записав мои паспортные данные, сообщила:

– Вы свободны.

На плохо слушающихся ногах я добралась до метро и, забившись в самый укромный угол, закрыла глаза. Моментально возникла картина: мечущийся по шоссе парень и неумолимо давящая его железка. Я вздрогнула. Это был не случайный наезд, а хладнокровное убийство. На пустой дороге у водителя было полно места для маневра. Может, отказало рулевое управление или тормоза? Но, судя по тому, с какой скоростью шофер покинул место происшествия, подобное маловероятно.

Плохо соображая, я вошла в квартиру и крикнула:

– Лизавета, ты, наверное, есть хочешь?

Девочка вынырнула из кухни и гордо заявила:

– Нет. Я сварила суп.

– Что?!

– Суп, – повторила Лиза, сияя. – Попробуй, я сделала две порции.

Тут только мой нос уловил запах какой-то пищи. На кухне девочка гордо сняла крышку с кастрюльки и сообщила:

– Вот, по-моему, отлично вышло.

Перед моими глазами предстало нечто серо-желто-оранжевое с подозрительно розовыми кусочками.

– Надо добавить сметану, – вздохнула Лиза. – Только ее у нас нет. Ты не знаешь, где покупают сметану?

– В магазине, у метро, – машинально ответила я и, осторожно зачерпнув мешанину ложкой, поинтересовалась: – Из чего супчик?

– Из сосисок, – охотно поделилась секретом Лиза.

– Каких?

– Ну тех, что в холодильнике лежали, – затарахтела девочка и принялась рассказывать.

Собираясь сделать суп, она не знала, с чего начать, и отыскала поваренную книгу. Уяснив, что самое вкусное первое получается из мяса, девчонка кинулась к холодильнику и обнаружила, что говядины нет, только в углу морозильника сиротливо лежала кучка намертво смерзшихся сосисок. В связи со всеми происшедшими событиями я несколько дней не заглядывала в магазины, и наши припасы растаяли.

Решив, что сосиски тоже мясо, Лизок мелко искрошила их и поставила варить, потом положила в кастрюльку картошку, морковку, лук, немного вермишели, гречневой крупы и добавила для пущего вкуса томат-пасту. Первое получилось отменное, жаль, сметанки не хватает, потому что все рецепты заканчиваются одинаково: «Положите в тарелку сметану и подавайте к столу».

Глядя на ее абсолютно счастливое лицо, я смело налила суп в тарелку и стала есть варево, приговаривая:

– М-м, как вкусно. Лизок, у тебя явный талант.

Она скромно потупила глаза и попросила:

– Научи меня заваривать чай, не из пакетика, а настоящий.

– Без проблем, – ответила я и потянулась к жестяной коробке, где хранилась заварка.

В ту же секунду меня осенило, и я удивилась.

– Лизок, а как ты зажгла плиту?

Она вздохнула.

– Ужасно трудно. Крутила, крутила ручки, и ничего. Потом взяла в кабинете зажигалку, подпалила газету и поднесла к горелке. А как ее надо включать?

– Просто, – ответила я. – Поворачиваешь ручку и нажимаешь на эту кнопку. Смотри, раз!

Вмонтированная внутри плиты зажигалка сухо щелкнула, вмиг загорелось веселое сине-оранжевое пламя.

– Ну и дура же я! – искренне воскликнула Лиза. – Второй такой на свете нет!

Я молча наливала воду в чайник, потом все же призналась:

– Знаешь, Лизок, вторая такая дура есть – это я.

– Ты? – изумилась она.

– Еще не так давно я не умела ничего делать, – вздохнула я. – И первый раз разжигала плиту точно таким же «газетным» способом.

До полуночи мы с Лизой обсуждали нашу будущую жизнь. Потом приняли ряд стратегических решений. Огромные просторы двоим женщинам не нужны. Безумное количество комнат требует такого же безумного времени на их уборку. Поэтому оставляем для жизни мою спальню, Лизину детскую, гостиную, кухню и одну ванную с туалетом. Остальные помещения закрываем, ходить туда без особой надобности не будем. Далее. Отменяем всех репетиторов, и Лиза идет в обычную школу, хватит ей томиться без друзей.

– Кто же меня возьмет? – робко спросила девочка.

– А почему ты училась дома? – поинтересовалась я.

Она горестно вздохнула. Сначала ее отдали в колледж, где девочка благополучно проучилась до второго класса. Но учебное заведение назначило слишком высокую ежемесячную плату и прогорело. Тогда отец отправил Лизавету в американскую скул. Там преподавали коренные вашингтонцы только на своем родном языке и только свои предметы – историю Америки, ее литературу и географию. Через год Кондрат, случайно разговорившийся с Лизой о школе, ахнул. Девочка знала о Драйзере, но ничего не слышала о Лермонтове, более того, писать и читать по-русски она не умела. Схватившись за голову, отец определил дочь в другое учебное заведение. Но писателя, желавшего, чтобы девочка полюбила родной язык, шатнуло в другую сторону, и он пристроил ее в славянский институт благородных девиц. Там ходили в красивых сарафанчиках, учились вышивать, петь, танцевать, слагать стихи. Более того, два раза в неделю преподавали Закон Божий, и приходящий батюшка пугал детей геенной огненной. На время Великого поста из буфета пропадали мясные блюда, и каждый день начинался с молитвы.