Дарья Донцова - Покер с акулой

Я зажмурилась и принялась слушать мерное пощелкиванье и позвякиванье.

– Если не секрет, – поинтересовался Максим, – где это вас так разукрасили?

– В салоне «Ив Сен-Лоран», зимний вариант, – честно призналась я.

– Ага, понятно, – изрек мастер и натянул на меня резиновую шапочку, – Ив Сен-Лоран, значит, круто…

Через два часа я смотрелась в зеркало и не верила глазам.

Конечно, столь короткую стрижку я не носила никогда, но следует признать, она мне необыкновенно идет. Волосы приобрели ровный светло-коричневый цвет, а челка слегка отливала рыжиной.

– Здорово! – не удержалась я.

– Не очень, – серьезно ответил мастер, – но, к сожалению, это все, что могу. Если будете регулярно ходить, верну вам натуральный цвет, а пока такой побегаете.

– У вас просто талант, – не успокаивалась я, – отчего вы в такой дыре работаете, шли бы…

– В салон «Ив Сен-Лоран», – рассмеялся Максим, – нет уж, у меня от клиентов отбоя нет, кстати, не место красит человека, а человек место. С вас четыреста рублей.

Обрадовавшись, что парикмахер не запросил запредельную сумму, я открыла сумочку и тут же уронила ее на пол. Содержимое моментально разлетелось по линолеуму.

Максим наклонился и принялся подбирать мелочь – ключи, расческу, зеркальце, телефонную книжку… Последней в его руках оказалась фотография Ксении. Он с интересом глянул на снимок и поинтересовался:

– Ваша знакомая? Ну как она, вышла замуж, все удачно?

– Вы знаете Ксению? – удивилась я.

– Ну, в общем, – хмыкнул Максим, – можно и так сказать.

– Откуда?

Максим засмеялся.

– Но вы мне не ответили. Страшно интересно, женился Олег Яковлевич на ней? У самого спросить стесняюсь.

– Писемский?

Максим кивнул:

– Вы и его знаете?

– Он здесь стрижется, – пояснил парень, – отличный мужик, очень хотел ему помочь, поэтому и влез в авантюру!

– В какую?

Максим засмеялся:

– Так, ерунда.

Но я уже неслась по следу, словно гончая.

– Послушайте, Макс, Олег Яковлевич женился на Ксюше, они прожили счастливо целый год, но потом девушка пропала, и супруг нанял меня, чтобы отыскать жену.

– Вы из милиции? – удивился парикмахер. – Не похоже.

– Нет, я работаю частным детективом и очень прошу, расскажите, что знаете.

– Ну раз такое дело, – пробормотал парикмахер, – то-то Писемский на днях чернее тучи приходил! Я, грешным делом, подумал, с бизнесом непорядок, а тут вон что…

Мы прошли в маленькую комнатку за залом, и Максим включил чайник.

– Только, если это возможно, – сказал он, открывая банку с растворимым кофе, – не рассказывайте о моей роли в данной истории, хотя ничего плохого я не сделал.

– Не скажу, – поклялась я.

Впрочем, сейчас я пообещала бы ему все, что угодно, лишь бы услышать хоть какие-нибудь сведения о Фединой.

Максим насыпал в небольшую чашку пять ложечек сахарного песка, тщательно размешал и принялся рассказывать, изредка прихлебывая чрезмерно сладкую жидкость.

У него есть постоянная клиентка – Люба Торопова. Ходит стричься и укладываться уже лет десять. Хорошая баба, не капризная, не привередливая, особо много не требует и платит, не торгуясь. За долгие годы их связало какое-то подобие дружеских отношений. Макс знал про Любу много интересного. Впрочем, парикмахерам, как правило, приходится выслушивать от посетителей всякие истории. А у Максима вообще идеальные условия для исповеди. Работает он один, никто не подслушивает, вот и развязываются у людей языки. Люба не была исключением. Сначала жаловалась на мужа-алкоголика, потом сказала, что разошлась.

– Ничего, – утешал парикмахер, – еще найдешь счастье, какие твои годы…

– Да, – протянула Люба, – нет у меня ничего за душой, кроме хрущобы однокомнатной, кому такая нужна.

– Не переживай, – гнул свое Максим.

Через некоторое время он понял, что для Любы больными вопросами являются два: семейное положение и финансы. Усаживаясь в кресло, Торопова без конца рассказывала о своих подругах, удачно отыскавших спутников жизни, потом переводила речь на тех, кто, по ее мнению, обладал богатством.

Максим, приучивший себя за долгие годы работы с людьми не особо вслушиваться во все, что выливают ему на голову, изредка вставлял «да-да» или «ну-ну». Но Любу не слишком интересовало его мнение, гораздо важней для нее было выговориться, выплеснуть желчь и негативные эмоции. Честно говоря, она была не слишком доброй и, вещая об удачливых знакомых, частенько злилась, причитая: