Маргарита Южина - Парад нескромных декольте

– Так вы же… сами… Что я однолюб и люблю только вашу Аню…

– Ой, да какой ты, к черту, однолюб! Каждый вечер новая любовница. Да и Аня на тебя не смотрит. Ей, говорит, умные нужны. А где ж их взять, умных-то!

– Вот и я говорю, – активно согласился Жора. – Всем, главное дело, умных подавай, а нас куда?

– Ладно, Жорочка, ты про двадцать девятое не забудь. У Кошкиной прием в одиннадцать тридцать. Так нам надо уже в одиннадцать там быть. И про захват Вадика посоображай. Нельзя нам его упустить, озвереть может. Не зря ведь даже сама мама Лизочки всполошилась.

Жора не слушал, он думал о чем-то о своем. Наконец догадался возмутиться:

– Клавдия Сидрна, я чего-то не понял! А почему Аня-то меня за дурака считает?

– При чем тут Аня?! Ну при чем тут Аня?! Нет, Жора, ты махровый однолюб! Так ты докажи этой Ане, что она не права! Прояви геройство!

– И докажу! Нет, главное, я сижу, всякие операции придумываю, а она думает, что я дебил какой-то?

– Вот-вот, и я говорю, – возьми и докажи ей! – подзуживала Клавдия. – Докажи! А то какого ей рожна нужно, правда ведь? Такой парень! Рыжий весь! Здоровый! Грудью на амбразуры кидается, а она…

– Подождите, Клавдия Сидрна, я еще не совсем на амбразуры-то… – застеснялся справедливый Жора. – Не получалось как-то…

– Ничего, двадцать девятого получится, – успокоила напарница. – Вот сейчас Акакий болеет, его под лед сунули, поэтому пойдешь ты. А теперь проводи меня, пора к больному.

Провожал Георгий Клавдию Сидоровну и вовсе с плачевным настроением – начал подозревать недоброе.

Дома Клавдию неустанно допекал больной муж.

– Кла-а-ава-а-а, – блеял с дивана Акакий Игоревич, – где же мой сок? Ты обещала выжать из апельсина сок! Клавдия! Ну поменяй же мне компресс! И вообще, мне говорили, что лучше натираться водкой изнутри! И не надо на меня так смотреть, я и так болею!

Акакию Игоревичу в кои-то веки посчастливилось по-настоящему простудиться, а потому он справедливо считал, что теперь вся семья должна его лечить, то есть выполнять все его прихоти. И он старался.

– Клава… – тоном умирающего лепетал он, – ты уже принесла клубнички?

– Родной, она еще не выросла, – умиленно отвечала супруга. – Ты знаешь, мы ее даже не садили никогда…

– А голландская? – немного осерчал болезный. – В магазинах полно голландской! Пошли маму.

– Ты ее уже куда-то послал. Во всяком случае, они с Петром Антоновичем как-то быстренько уехали к себе. Им должны за аренду сегодня заплатить.

– Хорошо… Посиди со мной, Клавдия… На улице весна, солнышко, первые листочки уже собираются народиться… а меня, как щенка, в прорубь! – мужская слеза величиной с орех плюхнулась на подушку. – А так хочется первого дождичка… легкого ветерка… Клавдия, подуй на меня, как будто это ветерок…

– Я еще и плюнуть могу, как будто это дождик, – предложила жена.

– Клавдия! Я тут болею весь, а твои шуточки… Если ты не помнишь – я по завещанию оставил тебе все! Кстати, проверь, я Тимку вписал? И еще тебе перейдут мои цветы…

– А я б лучше деньгами взяла, – вздохнула Клавдия. – Вот на днях Даня приезжает, а мы его даже встретить не можем по-хорошему. Деньги совсем кончились!

Акакий заворочался. С деньгами и в самом деле было тяжко, однако ж он ничем не мог помочь.

Клавдия кисло уставилась на себя в зеркало – хотелось отдохнуть, подумать о главном, а придется опять дергаться из-за этого Вадика. Но делать-то что-то надо…

Вечером Акакий попросил куриной лапши. Клавдия вспомнила, что и сама еще ничего сегодня не ела, да и больного надо кормить лучше, поэтому быстренько собралась и унеслась в гастроном. Вернулась она быстро и сразу поняла, что поспешила – возле больного сидела раскрасневшаяся соседка Танечка и толкала Акакию в рот огромные, как лапти, пироги. Оба при этом неприлично смущались.

– Это что за полевая кухня? – взревела Клавдия. – Татьяна Олеговна! Мне кажется, я вам уже сообщала, что делиться с вами супругом не собираюсь!

– А я и не делю! Я вовсе только кормлю его! Вы ж совсем несчастного довели – у него один рот остался! – кинулась в атаку соседка.

– Вон! – красиво выгнула дугой руку Клавдия. – Выйди вон, Татьяна!

Татьяна даже отвечать не стала – бочком, по стеночке, прорвалась к двери, а оттуда уже дала волю душеньке:

– Сама, главное, ест от пуза, такая здоровенная, а бедный Акакий… Дирижабль! – крикнула соседка и выскочила в подъезд.

– Ну?! – медленно надвигалась на мужа Клавдия.

– Клавочка, – вернулся к прежней роли Акакий Игоревич. – Кажется, у меня опять температура… Клавдия, у меня не меньше тридцати девяти, принеси мне морсу…