Маргарита Южина - Дитя платонической любви

– И правильно, Петровна, правильно! И нечего! Пусть траур-то блюдет!.. Верно ты сына, матушка, воспитуешь! А то ить щас, знашь, каки хлысты вырастают – прирежут за копейку-то, прости госсыди…

– Слышь, Петровна, – вдруг вспомнила соседка с третьего этажа. – А сестрица Дусина чего? С пустыми карманами осталась?

– Да какие там у нее карманы? – фыркнула Олимпиада.

Про сестрицу Дуси она вспоминать и вовсе не желала. И какая там сестрица? Нагулял ее бывший студентик дочку в законном браке, повесил на шею родственницу, а они теперь делись наследством-то, а оно поди-ка тоже не резиновое!

– Почему это она с карманами? – недовольно пыхтела Олимпиада Петровна. – Там, где она сидит, карманы и вовсе не полагаются. У них там особая мода, в полосочку. В тюрьме она просиживает.

– Ах ты, незадача какая! – снова принялись сокрушаться старушки. – Вот оно до чего богатство-то доводит! А ты, Петровна, держи парня-то, держи!

– Так и без того уж держу, к деньгам доступа не даю, не балую, – тяжко вздохнула Олимпиада Петровна и сложила на пышной груди руки.

Олимпиада Петровна уже казалась себе немножко святой. Все испортила вредная Лукьяновна.

– А вот Акимовна из соседнего подъезда говорила, что ты будто бы сама то добро разбазаривашь, а сына и не подпускашь. Вроде как боисси, что он у тебя деньги-то отымет, вот и куролесишь, а сама трауром прикрываесси? Дескать уже и за границу на курорт летала и планы каки-то строишь, а? Врет поди?

– Ой, бабоньки! – вдруг всполошилась Олимпиада Петровна. – А ведь я с вами заболталась! Как будто у меня дел нет! Это вы, бездельницы, целыми днями можете на лавочках лясы точить, а у меня скоро Дусик с работы придет!.. Да! А соседке той скажите, пусть не врет! Планы я строю! Да я их давно уже построила!

Олимпиада Петровна шустро понеслась к магазину, высоко подкидывая тучный зад, а Дуся, схоронившись за кустами, по-утиному крякнул. Да! Было времечко! Когда Дуся жил у отца, он там такое дельце раскрутил! А как его уважали! Но это было в прошлом. А сейчас? И маменька денег не дает… Нет, он точно пойдет и скажет завтра главному, что у него депрессия!

Утром на работе он ничего сказать не успел.

Баба Глаша, старенькая санитарка, елозила на первом этаже по полу грязной, хлорной тряпкой. Едва завидев Филина, старушка радостно всплеснула руками и кинулась к нему на грудь.

– Дусенька! Сынок! Ну слава богу, и ты как все! А то ить я думала, юродивый какой!

– Что эт вы, баб Глаша, прямо вся такая радостная? – сурово нахмурился Филин. – У меня тут плановая депрессия, а вам хихоньки! И перестаньте меня вытирать этой тряпкой вонючей! Ну что ж такое, костюм, прям, еще десятилетку не справил, а она его хлоркой…

– Ой, не могу, сурьезный какой! – счастливо взвизгнула бабушка и по-матерински, от души, шлепнула санитара по круглому заду.

– Ну я… это что ж за рукоблудство такое?! – округлил глаза Дуся и воровато оглянулся.

Он, конечно, почитал старость, но с того самого момента, как ему стукнуло тридцать шесть, пощечины ниже спины считал оскорблением.

– Да не пыхти ты, ступай к главному, он все обскажет, – не переставала сиять бабушка.

Дуся решил поскорее удалиться от спятившей санитарки и живенько потрусил по коридору. Однако спокойно добраться до кабинета главного у санитара не вышло. Пришлось встретиться с парочкой сотрудников, и все они вели себя как-то странно. Сначала удивила молоденькая медсестричка Юленька.

– Хм… А вы гад, оказывается, Филин, – выпорхнула она ему навстречу. – Да-да, подлец и мерзавец!

Дуся нервно сглотнул. Последние две недели он жутко подозревал, что ему нравится именно Юленька, и даже где-то рассчитывал на ответные чувства, и вот тебе пожалуйста!

– Юленька, я не мерзавец вовсе… Вы меня, между прочим, даже местами волнуете…

– Ах каков негодяй! – всхлипнула девушка и залепила пощечину. – Это вам… от всех женщин!

Не успел Дуся как следует проморгаться, как его снова окликнули.

– Эй! Счастливчик! Поздравляю! – высунулся из кабинета Андрей Пряхин, который славился своим акушерским искусством далеко за пределами роддома.

– С чем?! – начал терять терпение Дуся.

– Иди к главному, он тебе лучше расскажет! А потом, если технические вопросы возникнут: как там и что, ко мне прибегай, – расплылся Андрей. – Расскажу как на духу.

«Никак соковыжималку выиграл, вот они с ума и сходят. От зависти», – решил Дуся и направился к главному за призом.

Была у них в коллективе старая забава – «черная касса». Каждую зарплату все сотрудники исправно сдавали главному по сотне, и каждый месяц кому-то одному на всю сумму покупался бытовой прибор. Считалось, что денег на эти нужные вещи никогда не хватает, вот коллеги и старались – заранее выясняли, что требуется очередному счастливчику, и выбирали покупку. За все время работы Дусе вручали подарок два раза. И оба раза отчего-то китайскую соковыжималку, цена которой в красный день – пятьдесят рублей. Куда уходили остальные сотни, бухгалтерия сурово умалчивала. Соковыжималки стабильно ломались после первого же лимона. Сейчас наверняка подарят новую.