Маргарита Южина - Ищи ветра в поле

– Я рада слышать вас, здравствуйте, может, нам стоит познакомиться? – даже из трубки веяло теплом.

– У меня… мне не с кем поговорить… – не знала, как начать, Люся.

– Почему же не с кем? А со мной? У вас же что-то случилось? Не беспокойтесь, я никому не расскажу. Если хорошее – порадуемся вместе, если плохое – подумаем, как выпутаться.

В голосе слышалась настоящая искренность, будто невидимая собеседница и на самом деле только и ждала ее звонка. И Люсю понесло. Она рассказала про удивительного Романа Петровича, про его приглашение и про свою робость. Рассказала, как ее тревожит криминальная обстановка в городе, и еще много чего. Правда, Люсенька ни на минуту не забывала, что она уже мастер частного сыска, поэтому ни одно имя, ни одна подробность не слетели с ее губ. Зато после беседы стало на сердце заметно легче, и она, пустив к себе под бок сонного Финли, юркнула под одеяло.

На следующий день Люся привела себя в порядок и, чмокнув кота в мохнатую морду, выскользнула за дверь. Ей хотелось побыстрее сбегать к соседям Анны Никитичны, той старушки, которая выбрала последним пристанищем почему-то Олину квартиру. Люся хотела что-нибудь разузнать, чтобы уже вечером вполне свободно направиться на свидание с Батоновым. Конечно, днем весь рабочий люд пребывает на службе, дома остаются только пенсионеры. Но вот именно с ними и нужно разговаривать. Климко Анна Никитична проживала на улице Брянской, поэтому пришлось трястись в автобусе, а потом еще долго искать дом номер сто восемьдесят четыре. Это была довольно старая пятиэтажка, что в данном случае порадовало: в таких домах молодежь не селится, а люди здесь живут десятилетиями и все друг про друга ведают. Люся уверенно нажала кнопку звонка, где раньше жила Климко, и ей ответила тишина. Зато через пять минут открылась соседняя дверь, и любопытная старушка прошамкала:

– Чаво таскаисся? Сказано – нету никого, чаво здря под дверями торчать?

– Я к Анне Никитичне приехала, – начала объяснять Люся.

– Дык к ей теперича не сюды, на кладбище надоть.

– Почему это?

– Дык она ж померла, Аня-то. Месяца нет, как отошла.

– Ох ты, горе какое, – качала головой Люся. – А я из такой дали к ней добиралась, гостинцы везла… Вот горе-то… Ни рук, ни ног под собой не чую… Такую даль…

– А хто же такая будешь?

– Сама-то я из Волгодонской области…

– Беженка, что ль?

– Нет, не беженка совсем. Специально к Анне Никитичне приехала, чтобы спасибо сказать за сыночка моего, – терла платком нос Люся. – Заболел он у меня, врачи говорили – неизлечимо. Обещали, что месяца не пройдет – помрет дитя, а Анна Никитична меня с человеком одним свела, очень умный дядечка оказался, мальчика моего на ноги поставил. Вот и хотела поблагодарить.

– Эх, грехи мои тяжкие… Да ты ко мне проходи, чего на пороге талдычить. Токо учти, у меня муж милиционер и сын милиционерский начальник, – врала для безопасности старушка.

«Если муж и есть милиционер, можно представить, какая это убойная сила».

– Вот, возьмите гостинцы, не тащить же назад, – вздохнула Люся, выкладывая на стол дары «для Анны Никитичны» – килограмм яблок, коробку конфет и банку гранатового сока.

Хозяйка тем временем налила чай и принялась рассказывать про соседку.

– Нехристь какой-то Аню порешил. Хорошая была женшина, сердешная. Она ведь раньше-то всю жисть в школе проработала, а уж потом ушла, когда школу ихнюю в коллеж переделали. Уж больно тогда горевала. «Завсегда, – грит, – школы школами звались, а сейчас все на моде свихнутые».

– А она одна жила? – спросила Люся.

– Одна, как перст одна. Муж был, да помер лет двадцать назад, а уж больше-то она замуж и не ходила. Ребеночков тоже господь не дал. Она себя успокаивала, мол, хорошо, что работа такая, есть кому душу перелить.

– А в квартире, кроме Анны Никитичны, никто прописан не был? Или, может, завещала кому?

– А кому ж завещать? Аня так говорила: не я эту квартиру покупала, не мне ей и распоряжаться. Больно уж честная была. Прямо иной раз и хочешь соврать, а она глянет, и язык не повертается.

– Может, к ней приходил кто-нибудь? – тянула Люся жиденький чай из беленькой чашки.

– Как не приходить, приходили. Постоянно дверь туда-сюда скрипела. Ученики к ей прямо хороводом шли. И маленькие – где кому помочь, и большие – кого к эхзаменам подтянуть. Ну и совсем взрослые, лысые даже. Просто так приходили, посидеть, про жисть побалакать. Аня-то после обязательно зайдет, похвалится, чаем угостит. Я ведь одна живу, сильно-то себя не побалуешь на таку-то пенсию. Она угощала.