Иоанна Хмелевская - Кот в мешке

– Твой Торстен тоже…

– Торстен историк, он бы отнесся к историческим документам серьезно, по‑научному: ни издевки, ни пошлости себе не позволил бы, тем более – извлекать выгоду из высокопоставленного родства. Но остальные… Нет, не помню, куда я сунула эти документы. Несколько раз перепрятывала, возможно, теперь и они в одном из кошачьих мешков.

Ошеломленная свалившейся на меня фамильной тайной, я не сразу могла собраться и выработать план действий. И несколько растерянно поинтересовалась у подруги:

– А как ты это себе представляла? Ну, скажем, ты умрешь, а Малга обнаружит документы и что с ними сделает? Тоже будет свято хранить?

– Малга о них понятия не имеет, так что, скорее всего, выбросит, как и прочую макулатуру.

– Но ведь это не «прочая макулатура», а исторические документы.

– Думаешь, она заметит разницу? И потом, я так думаю: наверное, еще немного поживу, а потом уже никакие наследники не захотят копаться в моих бумагах. И никто не попытается извлечь пользу из порученной мне тайны. Так пожелала свекровь, поручая мне документы, и так думаю я. А что думаешь ты? Можешь представить, чтобы Анита не захотела извлечь пользу?

Тут и думать нечего, мы с Алицией были одного мнения. Алиция шлепнула на себе очередного комара.

– Ты сразу бы стала дальней родственницей королевы, или, как это, свойственницей? – вздохнула я. – На твоем месте меня бы это тоже не обрадовало. Ну и вот… если они ищут именно это… Анита и Падальский, то следовало бы нам найти раньше. И уничтожить, или перепрятать хорошенько. С треском.

– С треском?

– Ну да, поднять при этом как можно больше шума, чтобы и они узнали и перестали искать. Лично я, из уважения к истории, предпочла бы хорошенько перепрятать. У историков ценится каждое подлинное свидетельство эпохи, чего бы оно ни касалось.

Вздохнув, Алиция одним махом убила на себе сразу трех комаров.

– Нет, ну скажи, почему так? Даже если бы на всю Зеландию летал один‑единственный комар – непременно бы на меня налетел! Ты права. Поможешь? А сумеешь среди бумаг различить, какие старые, а какие современные?

– Сумею, особенно если они написаны от руки.

– Самые важные были рукописные. Кажется, я завернула их все в газету. Или только собиралась? И еще мне приходило в голову спрятать в переплет от какой‑нибудь толстой книги, потому что бумаг было много. И тоже не помню, вложила или нет. Что ж, ничего не остается, как перерыть весь дом…

– Иначе это сделает Падла с присными…

– Чтоб их холера побрала… Ну ладно, завтра и начнем.

Мне трудно было даже мысленно представить, как это мы начнем. Зная Алицию… Я молчала, уставясь в черноту сада, и думала, думала…

– Послушай, Алиция, а с чего это тебе вдруг такой опасной кажется теперь именно Анита?

– Раньше изредка ко мне забегала. Теперь нет никакого предлога, а она все время у меня ошивается. И сегодня… Интересно, у кого из нас плохо со зрением? Ты что, не заметила, как изменилась она, когда заявился Зенончик со своими откровениями относительно итальянки? И как она не спускала с него глаз?

– Ну конечно же, я тоже заметила, как заблестели глаза Аниты, как она вся напряглась, как впилась в Зенончика с его требованием получить свою книгу. И потом тоже…

– Вот именно.

– А эта итальянка на самом деле существует или Зенончик ее выдумал?

– На самом деле, и действительно очень красива. Курва… Это я о комаре, не о ней. Да, очень, очень привлекательна, особенно для датчанина.

– Значит, нельзя исключить убийство по страстной любви.

– Да ты что, подруга? Совсем ума лишилась? Я про итальянку говорю – красивая, а не про Йенса. Вот если бы он пристукнул Памелу… Зенончику такая маленькая разница в голову не пришла, но тебе…

Я напомнила об итальянском темпераменте, на что Алиция задумчиво протянула:

– Интересно, кто Зенончику подсказал эту идею? Да ведь все равно главным подозреваемым будет Йене, ты по своим детективам знаешь: в таких случаях полиция первым делом подозревает мужа.

Потом мы поговорили о том, что неплохо было бы утром Алиции ознакомиться с местной прессой, небось Анита уже проболталась. И хорошо бы прослушать утренний информационный телевыпуск.

Памела никак не желала укладываться ни в одну из моих версий. Правда, я ее мало знала, относилась к ней равнодушно‑настороженно из‑за этой язвы, ее мамаши. И все равно… Жаль женщину. Пусть бы жила, даже если и сбрасывала ящики с лестницы в доме Алиции.