Барбара Маккафферти - Шуры-муры

Когда журналы и все остальные предметы наконец обрели свои исконные места, Нолан угнездился на стуле и, сконфуженно улыбаясь, сказал:

— Извините. Дуайт всегда говорил, что меня в дом пускать опасно.

— Ерунда, — махнул я рукой. — Не берите в голову.

А сам думал: да ты, боюсь, и на улице представляешь не меньшую опасность.

Теперь, получив возможность хорошенько разглядеть гостя, я заметил у него под глазами темные круги. Лицо было пепельно-бледным, и хотя он улыбался мне во всю ширь, глаза его улыбка не затронула. На мгновение мне стало жаль его. Бедняга в течение трех месяцев потерял сначала отца, потом старшего брата. Еще бы не тяжело.

В том случае, конечно, если он не приложил руку к смерти брата. Но выстрелить в человека не так-то просто, это тем более требует координации в пространстве. А сидящий передо мной неуклюжий великан не обнаруживал даже минимальных навыков управления своим бренным телом.

Глядя на бледное детское лицо, подернутое пеленой горя, я ощущал уколы совести даже за то, что допустил подобную мысль.

— Нолан, — пробормотал я срывающимся голосом, — я хочу, чтобы ты знал, как мне жаль… того, что… ну, в общем. Вот.

Бог мой, верх красноречия, не правда ли? Вечно я теряюсь в таких ситуациях. Я хотел добавить несколько теплых слов сочувствия, типа того, что Дуайт и его отец теперь вместе, и оба, разумеется, в лучшем из миров, или что-нибудь в этом роде. Но сказать это было не так-то просто, учитывая, каким жестоким способом Дуайта отправили в этот самый лучший из миров. А ещё меня неотвязно преследовала мысль, что будь у Дуайта выбор, он наверняка предпочел бы пожить ещё немного в этом мире, каким бы плохим он ни был.

Пока я лихорадочно подыскивал в уме подходящие слова для утешения, Нолан сидел и неотрывно глядел на меня большими, печальными глазами. Сначала я подумал, что он просто ждет продолжения, но потом понял, что бедняга с трудом борется со слезами. Но понял я это поздно, когда он разразился громкими, рокочущими рыданиями. Вот тебе и на!

Я смотрел, как Нолан плачет, и ерзал в кресле. Теперь я и вовсе растерялся. Раньше со мной такого не случалось. Я хочу сказать, что к рыдающим на этом стуле женщинам я, слава Богу, уже начал привыкать. Но мужчина этого здесь ещё никогда не проделывал.

Обычно я обнимаю зарыдавшую и подставляю плечо, или, если хотите, жилетку. Это, конечно, в том случае, если женщина не держит на руках золотистую собачонку с острыми зубками.

Но не заключать же Нолана в объятия. И хотя в наши дни я рискую прослыть женофобом, простите, но я должен немедля заявить, что мое плечо предназначено исключительно для особей женского пола. Понимаю, понимаю. Это же девяностые годы, Господи прости, и в наши дни мужчины имеют право выражать свои эмоции так же, как женщины. Теперь не считается зазорным для мужчины прилюдно лить слезы. Теперь чувствительность в мужчине якобы даже приветствуется.

Ага.

Ну да, конечно.

Проблема с проявлением чувствительности — только в том, что нигде не сказано, как поступать одному мужчине в случае, когда другой начинает проявлять эту самую чувствительность у него за столом. Поскольку времени на подготовку мне не выделили, то я просто сидел, как пупырь на огурце, и ждал, когда бедняга справиться со слезами. Удалось ему это далеко не сразу. Честно говоря, я начал было подумывать, не почитать ли пока последний номер «Домашнего механика», валяющийся сверху на куче журналов, и даже руку протянул, но тут Нолан наконец осилил рыдания.

— Ой, простите ради Бога, — сказал он, вытирая рукавом глаза и нос привычным движением. — Все не верится, что Дуайта больше нет с нами.

Что прикажете ответить? Да его точно нет, за это я ручаюсь?

— Этот идиот Шериф Минрат до сих пор не поймал того, кто это сделал.

Я заерзал. Нет, такие разговоры — пожалуйста без меня, не дай Бог Верджил узнает.

— Послушайте, Нолан, я уверен, что шериф делает все, что в его силах…

Нолан шмыгнул носом.

— Только сил у него, видно, маловато, да? Вот потому-то я и пришел к вам. Вы, сэр, единственный человек во всем этом чертовом городишке, у кого есть настоящий опыт раскрытия преступлений.

Ох, батюшки. О том, что Верджил вдруг узнает о таком разговоре, мне даже в самом жутком ночном кошмаре не могло присниться. Я начал уже жалеть, что в Газетт напечатали эту хвалебную статью в мой адрес.

— Нолан, — сказал я. — Спасибо за доверие, но спешу убедить тебя, что шериф — человек очень компетентный в своей области, и…