Барбара Маккафферти - Шуры-муры

— Как гадко, гадко, гадко с его стороны! — злобно простонала Мейдин.

Неужели речь идет о том самом человеке, ради которого она готова была потратить солидную горсть мелочишки в доказательство своей любви?

— Мейдин, — сказал я. — Ваш носовой платок могли вложить ему в руку, между прочим. Тот, кто убил…

Она не дала мне закончить мысль.

— Ой, да нет, Дуайт нарочно это сделал. Это в его стиле — подстроить мне подобную пакость. Он вообще порой бывал таким жестоким! — и она снова забегала по комнате.

Она, кажется, не понимала, что все это теперь совершенно неважно, ведь он мертв, — окончательно и бесповоротно мертв! А значит, ему гораздо, гораздо хуже, чем ей. Вообще-то говоря, у Дуайта было сейчас больше поводов злиться. Ведь Мейдин оказалась абсолютно эгоистичной особой.

Она, вероятно, заметила, как я на неё смотрю, и упрямо вздернула подбородок.

— Ой, только не надо вот этих укоризненных взглядов! Вы-то с ним не жили. Поверьте, Дуайт мог быть таким засранцем!

Я понадеялся, что горюющей вдове не предложат сказать несколько прощальных слов над разверстой могилой или сделать гравировку на могильной плите.

— Боже Всемогущий, я так и знала, что он выкинет что-нибудь в этом роде, но предположить…

Ну все, с меня довольно. Я повернулся к ней спиной и решительно взял трубку из лапки Микки Мауса.

— Да, не знала я, не ведала, насколько далеко зайдет его недовольство! — продолжала бушевать Мейдин.

Вот тут я насторожился. Положив трубку, я резко обернулся.

— Недовольство? И чем это Дуайт был не доволен?

Мейдин ответила не сразу. Она скрыла свое замешательство в густом облаке сигаретного дыма. Ей явно требовалось время подумать над ответом.

— Ну, э-э, не то чтобы что-то серьезное… Так, ерунда всякая, типа… э-э… мол, то не так, это не эдак. Что-то я, видите ли, плохо постирала… Ну и тому подобное.

Я кивнул, как будто меня это объяснение удовлетворило, но, честно говоря, у меня промелькнула мысль: Она так усердно думала, и это — лучшее, что родилось у неё в голове? Видимо, Пупсик и впрямь умнее своей хозяйки.

Мейдин пожала плечами и ткнула сигаретой в моем направлении.

— Ну-с, Хаскелл, теперь, когда мы выяснили, что Дуайт пытался меня подставить, вы знаете, что делать, не так ли?

Я моргнул. Она что, предлагает мне прочитать покойному нотацию или отшлепать?

Мейдин энергично кивнула.

— Вы должны остановить его!

Может, я не прав, но мне почудилось, что Дуайта и без моей помощи уже остановили.

— Ну? — Мейдин в нетерпении даже ножкой притопнула.

— Что — ну? — я ни черта не понимал.

Мейдин взвизгнула:

— Да заберите же у него мой платок! Ведь все подумают черт знает что!

— Мейдин, вы забываете, что я целый день следил за вами… — Я уже напоминал, но могу и повториться.

Мейдин отмахнулась.

— Слушайте, Хаскелл, не забывайте, вы до сих пор на меня работаете! И я вам велю взять мой платок!

Я не двинулся с места. В круг моих обязанностей не входит подтасовка фактов на месте преступления.

— Мейдин, — сказал я, демонстрируя чудеса терпения, — мы должны оставить все как есть, нетронутым. Понимаете? Шериф нас не погладит по головке, если обнаружит пропажу вещественных доказательств.

Мейдин вытаращилась на меня.

— Вещественных доказательств? Никакое это не доказательство! Вы прекрасно знаете, что я не могла этого сделать. Вы же сами говорили, что следили за мной весь день!

Ах, так она все-таки слышала.

Мейдин наставила на меня пуделиный нос.

— К тому же, Хаскелл, мы же не скажем об этом шерифу, — тон её говорил: неужели, тупоголовый, ты сам не догадался? — Так что давайте сюда мой платок. Сию же секунду!

Как будто она к Пупсику обращалась. «Хаскелл, апорт!» — вот как это звучало.

Но меня дурно выдрессировали. Я не двинулся с места.

— Мейдин, то, о чем вы меня просите, называется препятствовать правосудию. За это в тюрьму сажают.

Мейдин прекратила вышагивать и посмотрела на меня.

— Мне, что, самой этим заняться? — голос у неё стал таким тихим, что даже Пупсик разволновался и заерзал на руках хозяйки. — Вы предлагаете мне дотронуться до Дуайта и подобрать свой платок — самой?!

Перспектива какого бы то ни было контакта с мужем в его нынешнем состоянии явно внушала ей непреодолимое отвращение.

Я покачал головой.

— Нет, вы этого не сделаете.

Не успела Мейдин вздохнуть с облегчением, как я продолжал:

— Никто ни до чего не дотронется до приезда полиции, — и стал набирать 911.