Хелена Секула - Туз пятой масти

– Что вам надо?

– На-ам? Лех, нам чего-нибудь от этого питекантропа надо? – невинно поинтересовался Павел.

– Нет, ничегошеньки, – с готовностью ответил Лешек. – Вот подруга хочет словечко сказать…

– И советую как следует уши развесить, – процедил Павел. – Иначе устроим такое, что от тебя только ошметки полетят во все стороны, понял, дедуля?

– Не надо скандала, – тихо попросил Банащак.

Ребята говорили вполголоса, тем не менее на нас уже стали оглядываться.

– Лешек, нам сенсация нужна? – с глупой мордой вопросил Павел.

– Пока вроде нет, – великодушно решил Лешек.

– Если хотите поговорить, – сказал Банащак, – пошли в подсобку.

– Еще чего! – запротестовал Павел. – Подруга у нас культурная, орать не станет, а ты, дедуля, будь повежливее!

Они вразвалочку удалились и уселись за столик.

– Хорошая у тебя компания, нечего сказать! – прошипел Банащак и скривился.

Весь мой страх тут же улетучился, я так и кипела от злости.

– Получше твоей будет! – отрезала я. – бритвами мои друзья не размахивают! Но если станешь рыпаться, пенсию по инвалидности обещаю!

– Уж я потолкую с твоей мамашей!

– Заткнись! – Что-то заставляло меня говорить как можно грубее. – Руки коротки мою маму обижать! Я больше знаю, чем тебе кажется, Банащак. Пиковая Дама – это только увертюра, поэтому не тявкай! Ты проиграл. Я мигом тебя упеку далеко и надолго, туда, где ты и в жизни-то не бывал. Только моей несчастной матушке мерещится, что ты можешь ее шантажировать. Меня ты ничем не возьмешь. Невелика храбрость девками в Щецине торговать. Всякие Мельки и Жемчужины тебя, может, и боялись, но сейчас времена не те. Да и я из другого теста, меня от тебя тошнит!

– Чего ты хочешь?

– Чтобы ты мотал отсюда в Щецин или к черту в зубы, мне плевать. Я знаю о твоих махинациях с водкой, знаю адрес твоей малины в Вилянове, знаю все о клиентах и мадам Кулик, бандерше из Свиноустья. Катись из Варшавы, причем немедленно, пока еще можешь унести ноги живым. Карты, фаршированные баксами, и те десять тысяч, что вы спрятали в книгах моего отца, получишь назад, но не забудь своего клоуна Омеровича. С тебя хватит или говорить дальше?

Банащака словно парализовало. Лицо посинело, он беззвучно разевал рот и тупо таращился на меня. Я торжествовала, хотя, честно говоря, было неясно, что же его больше всего напугало. Лишь позже мне стало известно, что мадам Кулик погибла под колесами автомобиля, а Банащак был уверен, что я и об этом в курсе.

– Как видишь, я в любой момент могу засадить тебя за диез с двумя бемолями, а с тобой вместе и всю твою шпану. Выбирай! – Я шла ва-банк.

– Какие твои условия? – прохрипел он наконец.

– Условия?! Я ведь уже все сказала, кретин! Вон из нашего дома, руки прочь от моей матери и брысь из Варшавы! Я тебя выселяю, ясно?

– Хорошо… хорошо, даю тебе слово, – забормотал он.

– Ах ты рыцарь на белом коне! Слово он дает! Еще и шутить изволит! – расхохоталась я ему в лицо. – Я приготовила здесь маленькое сочинение, которое ты сейчас собственноручно перекатаешь и подпишешься!

В своем литературном шедевре я подробно перечисляла все его пакостные дела, какие только знала, а начинался он словами: «Я, Владислав Банащак, признаюсь, что…»

– Я этого не подпишу! – выдохнул бандит, пробежав текст глазами.

– Подпишешь! Но уже у прокурора! Прощай! – Я повернулась, словно собираясь уйти.

– Подожди… Какие гарантии ты можешь дать?

– Только мое слово, но оно будет получше твоего! Но ты должен навсегда сгинуть с наших глаз.

– А если не соглашусь?

– Тобой займется прокурор.

– Дай мне время подумать.

– Над чем тут думать? Выбора у тебя нет. Я снова испугалась. Зачем ему понадобилось время? Что он еще замышляет? Никакого времени на раздумья!

– Эти доллары и… как их там… карты при тебе?

– Не такая дура. Они в безопасном месте у одного человека, которого ты не знаешь, вместе с копией этого текста, в пакете, адресованном в прокуратуру. Если со мной или с матерью что-нибудь случится, пакет отправится по назначению. Как видишь, я все предвидела и приняла соответствующие меры.

– Три дня на раздумья!

– Нет!

– Ну что ж… приходи завтра в восемь вечера в «Омар». Я же должен ликвидировать некоторые дела, как-то объясниться с женщиной, с которой живу…

Это ведь целые сутки… на что они ему? Вообще-то ему действительно надо как-то собраться.

– Ну ладно, – милостиво согласилась я. – Только помни, это не блеф, я прекрасно знаю, что ты гангстер, поэтому подстраховалась на все случаи. И заруби себе на носу: с моей матерью у тебя нет больше никаких дел. Исчезнешь тихо, по-английски. За тебя попрощается Омерович, когда будет убираться из нашего дома.