Наталья Никольская - Ближе к телу

— Анна, можно задать вам несколько вопросов?

— Да, конечно, а в чем дело? — непонимающе улыбнулась женщина.

— Понимаете, в моей квартире убили человека. И я хотела бы узнать, не видели ли вы кого-нибудь с трех до пяти примерно? — многословно выдала я свое желание.

Аня посмотрела на меня с сожалением и лаконично ответила:

— К сожалению, я ничего не видела и не слышала. Целый день дома сидела, какое там слушать. Сами понимаете, то постираешь, то приготовишь. Мне очень жаль. Хотя… Может быть, Витя что-то слышал или видел? Витя — это мой муж, — пояснила женщина. — Только вы знаете, он сегодня работает в ночь — у него вообще ночная работа, — сказала женщина и добавила:

— Он придет завтра утром. Если хотите, можете зайти.

Что ж, очень жаль. Но я и не особенно надеялась — в наше время любой, даже увидев в «глазок» на двери что-то, напоминающее незаконные действия, предпочтет скрыться в квартире поглубже, хоть в сортир, и не высовываться. Одним словом, моя хата с краю.

Внезапно раздались мелодичные трели телефона.

— Ой, простите, я сейчас, — внезапно побледнев, пробормотала Анна и ринулась в коридор. Я продолжала пить чай, недоумевая, почему же обычный телефонный звонок вызвал такую реакцию. Впрочем, у всех свои сдвиги.

Анна, вернувшись, выглядела очень растерянной и испуганной. Я хотела спросить, не могу ли ей чем-нибудь помочь, но внезапно передумала. Вспомнила, к чему мое человеколюбие привело в последний раз — в квартире моей до сих пор остались меловые отметки, сделанные экспертами, а на шкафах — пыльца от их порошка, который рассыпали эксперты, чтобы снять отпечатки пальцев. Решив, что каждый разбирается со своими проблемами самостоятельно, я попрощалась с гостеприимной соседкой и пошла домой.

Терпеть не могу, когда в квартире беспорядок. Несмотря на то, что день был достаточно тяжелым, я принялась за уборку. Вымыла полы, пропылесосила ковры и стерла пыль со шкафов. Осмотрев в последний раз дело рук своих — квартира не сказать чтобы сияла чистотой, но по крайней мере грязь не бросалась в глаза — я отправилась на кухню. Хотелось обдумать все происшедшее за чашечкой кофе. Как в детективах — с трубкой и скрипкой…

Я едва успела насыпать в чашку растворимого кофе и зажечь сигарету, обдумывая все, что произошло, как зазвонил телефон. «Кто говорит?» — «Слон», всплыла фразочка из детского стишка. Но говорил не слон, а моя младшая сестра Ольга. Она что-то бормотала, заливаясь слезами, я ничего не могла понять.

— Ольга, скажи нормально, — рявкнула я, прерывая поток слез и словесного поноса. — Что случилось?

— Артура и Лизоньку похитили! — и снова раздался вой. У меня волосы дыбом встали.

— Приезжай ко мне, — резко сказала я. Пожалуй, иначе с моей милой сестренкой говорить не получится — у нее же шок, и нормального тона она просто не поймет. — Быстро, ясно? И поговорим.

Ольга забормотала что-то, свидетельствующее о ее согласии, и я повесила трубку. Минут через пятнадцать сестренка ворвалась в мою квартиру, не пытаясь даже сдержать рыдания.

— Ой, Полечка, я не переживу! Ты не представляешь… Несется машина на меня, я думаю — все, конец, а тут дети… Я толкаю их, и машина меня объезжает. Бегу на тротуар — а тут Артура и Лизоньку запихивают в машину и уезжают.

— В ту же самую машину, которая тебя сбила?

— Н-не знаю, — неуверенно ответила Ольга. Господи, это невероятно — не понять, одна машина была или две. — Кажется… Ну точно, та, которая меня чуть не сбила. Она так летела… Потом обогнула меня и остановилась. А потом снова поехала — и так быстро!

— Хоть цвета какого эта машина была? — зная, что у Ольги бесполезно спрашивать не то что номер, но даже марку машины — она запорожец от ауди не отличит — я задала этот простой и конкретный вопрос.

— Серая, — неуверенно ответила Оля. — Такая светло-серая, грязная по бокам. Что теперь делать? — и сестренка зашлась в рыдании. Следующие минут десять я ее успокаивала, обдумывая, что же можно сделать в этой ситуации.

Оля лепетала что-то о продажных ментах. От моей сестры редко услышишь грубое слово, только в сложных ситуациях. Ольга пытается придерживаться одной ей известной морали. Но теперь, вспоминая происшедшее с ней, не могла сдержать жалобную ругань. Говорила, что никогда не думала, насколько подлыми и расчетливыми могут быть люди. Потом бормотала, что Жора — такой хороший мент по сравнению с остальными, очень милый и честный. И это навело меня на очень важную мысль.