Элизабет Питерс - Напиши мне про любовь

Подбадривая себя виски, Жаклин читала со все возрастающим интересом, не обращая внимания ни на облака за иллюминатором, ни на тоскливые взгляды стюардессы. Наконец она захлопнула «Малиновый цвет любви» и улыбнулась, поймав ищущий взор бортпроводницы. Девушка едва ли не бегом кинулась к ней.

— Вам что-нибудь принести, мэм?

Жаклин обдумала предложение.

— Полагаю, что сумею обойтись без скотча. Присядьте на минутку, если есть время.

— Ой, не могу! Через полчаса мы приземляемся.

— Я дочитала «Раба страсти». И этот роман тоже. Хотите?

— Д-да, спасибо! Вы уверены, что не...

— Уверена, — твердо ответила Жаклин.

— Эту книжку я тоже не читала! — Стюардесса пожирала глазами «Малиновый цвет любви». — Валери Фицджеральд... она здорово пишет, но Валери Вандербилт лучше. Но больше всех я, конечно, обожаю Валери Валентайн! А вы?

— Увы, я ее не знаю, — покаялась Жаклин, слегка ошеломленная обилием всевозможных Валери.

— Не может быть! Тогда обязательно, обязательно почитайте! Я вам даже завидую! Она просто великолепна. Знаете, она будет почетным гостем на конференции. Мне ужасно хотелось поехать туда, но не удалось взять отпуск. Надеюсь, что сумею проскочить хотя бы на одно заседание.

— Я как раз туда направляюсь, — сообщила Жаклин.

— Правда? Потрясающе! Но... я не знала... так вы тоже писательница? Под каким именем вы пишете?

— Пока что я еще ничего не опубликовала, но планирую взять псевдоним «Валери фон Хенцау».

— Красиво звучит.

— Мне тоже так показалось.

— А знаете, вы и вправду похожи на писательницу, — с восторгом заметила девушка. — Ну, я хочу сказать... у вас бы чудесно получилось, если бы... в том смысле... — Замявшись, девушка густо покраснела.

— Я пишу для людей, скажем так, более зрелого возраста, — объявила Жаклин. — У некоторых из нас все еще свежи в памяти романтические истории былых времен, и я стремлюсь воссоздать эти прекрасные мгновения для тех, кто уже слишком стар, чтобы пережить их наяву.

Ответить на это, в общем-то, было нечего, и стюардесса с неуверенной улыбкой ретировалась, прижимая к груди книжки, Устроившись поудобнее, Жаклин извлекла из глубин своей сумки экземпляр «На руинах любви» — в надежде, что строгий стиль этого произведения поможет ей избавиться от пресыщения страстью. Однако, когда пилот объявил посадку, в глазах Жаклин появился лихорадочный блеск. Похоже, конференция обещает немало интересного. Скорей бы уж!

Пока автобус с авиапассажирами толкался в гуще транспортного потока, Жаклин смотрела в окно, испытывая прилив ностальгии. Уже три года, как она покинула Нью-Йорк ради пасторальных красот сердца Америки. Принять такое решение ее побудили вполне веские основания: во-первых, представлялась возможность сменить дряхлую директрису библиотеки в Колдуотере (правда, та по-прежнему не собиралась на пенсию, вопреки всем предсказаниям); во-вторых, Нью-Йорк — город жуткой дороговизны; и, в-третьих, хотелось поселиться подальше от любимых отпрысков, которые, уже взрослые и теоретически самостоятельные, слишком часто проявляли дотошный интерес к личной жизни родительницы, а также содержимому ее кошелька и холодильника. Детки нередко навещали «мамулю», почти всегда в компании лиц противоположного пола, и Жаклин улавливала зловещие признаки того, что вот-вот станет бабушкой. А когда эти предзнаменования воплотятся в жизнь — в чем не приходилось сомневаться, — она предпочитала находиться за тысячу миль. Никаких яростных возражений по поводу статуса бабушки как такового или младенцев вообще у Жаклин не было; тем не менее приличное расстояние виделось ей разумной предосторожностью — ведь будет чертовски обидно, если все это свалится на нее прежде, чем она успеет унести ноги. Однако теперь чувствовала, что вернулась на свою духовную родину.

Автобус выгрузил большую часть пассажиров на Центральном вокзале. Вдохнув приличную дозу угарного газа, Жаклин подхватила чемодан и зашагала по улице. Близился полдень, и она отлично знала, что в этот час поймать в Нью-Йорке такси практически невозможно. И потом, ее отель находился на Пятьдесят третьей улице, всего в пятнадцати минутах ходьбы от вокзала.

К тому времени, когда Жаклин добралась до Пятой авеню, она уже вновь обрела повадки жителя большого города: ловко протискивалась сквозь бреши в толпе и перебегала улицы на красный свет. Излишне говорить, что это искусство требует предельной сосредоточенности и служит признаком, отличающим жителей Манхэттена от туристов. Последние обычно растерянно жмутся к стенам, пытаясь укрыться от обезумевшей толпы. Жаклин обуревал соблазн полюбоваться витринами, особенно книжных магазинов, — единственный торговый ряд Колдуотера не баловал разнообразием. Но она устояла. Времени только-только хватало на то, чтобы зарегистрироваться в отеле и переодеться перед торжественным открытием конференции — официальным обедом, на котором будет представлена «таинственная почетная гостья».