Ольга Степнова - Моя шоколадная беби

– За недостаточностью улик, – кивнула Катя и без стеснения, с остервенением, почесала одну коленку, потом другую, потом шею и голову. – Господи, да сутки теперь из душа не вылезу! – улыбнулась она. – Отмоюсь добела!

Верка покачала понимающе головой и проявила осведомлённость:

– Под подписку о невыезде отпустили?

– Как полагается, – снова кивнула Катя. – Пока идёт следствие.

– Это же надо чего удумать! Вы – и убийца! Да мы с Зойкой тут за тебя…

– Спасибо, Вера! Ты не представляешь, как вы мне помогли! – Слезливая благодарность вдруг так одолела Катерину, что она утёрла повлажневшие глаза. Господи, ну хоть бы была у неё какая-нибудь задушевная подружка, которой можно бы было выплеснуть все свои горести! Но подружки у неё не было, и почему-то Верка вдруг показалась самым близким человеком.

– Вер, ты представляешь, меня спасли люди, которые меня знали и окружали! Вы с Зойкой, Любаша-уборщица, Верещагин, мой зам… Все рассказали про эту чёртову перчатку. Андрей Андреич, директор агентства, дал мне такую характеристику!.. Только хмырь этот, Дима-охранник, или Игорь, испугался, сказал, что знать ничего не знает ни про какую перчатку.

– Вот гад!

– А ещё меня спас Лазарь Соломонович, адвокат. Его Андрей Андреич прислал.

– Ну, если Лазарь Соломонович!

– Ты его знаешь?

– Нет, но человек с таким именем должен быть очень хорошим адвокатом! – Верка потрогала висюльку в брови. – Это ж надо удумать, вы – и убийца! Да никто в нашем подъезде не поверил!

– Три человека подтвердили, что видели, как я заходила рано утром в тот дом. В том числе и охранник! Пропуск он не спросил, так как меня ни с кем не перепутаешь. Говорит, что на мне якобы была красная шляпа. Ты видела когда-нибудь, чтобы я носила шляпы?

– Вас и зимой-то шапку не заставишь одеть! Я так тому следаку и сказала! Это кто-то же под вас гуталином вымазался!! Ой, извините…

– Ничего. Сегодня ототрусь мочалкой добела!

– Это что ж, в том доме-то нет никакой консьержки что ли, или лифтёрши? Вот от моего глаза бы ничего не утаилось, я бы сразу ту гадину в шляпе раскусила!

– Там консьержка в декрет ушла, представляешь?

– Ой.

– Что?

– Нет, ничего.

– Но там есть камеры наблюдения! Они-то меня и спасли! Адвокат скрупулёзно записи рассмотрел, увеличил и…

– Ну?..

– Шляпа лицо скрывала. Фигура, рост, цвет кожи похожи, да…, но… шея!

– Что?!

– Кадык был на шее! Мужик это был!

– Ой!

– Вот тебе и «ой». И как это создание в шляпе выходило из дома – никто не видел! И на камерах этого нет! Идиоту понятно, что, переодевшись, он своё дело чёрное сделал, от шмоток избавился, грим с себя стёр и свалил. – Катерина снова почесала шею, руки, плечи, лицо, и даже потёрлась боком о прозрачную будку. – Как шелудивая корова, – прокомментировала она. Но Верка её не услышала, она фиолетово-размалёванными очами бессмысленно уставилась в пространство.

– Вер, а зачем тебе… пирсинг?

– А что? Моему парню нравится!

– Найоби?

– Кать, ты только не пугайся, но тут такое ЧП приключилось…

– Господи, что ещё?.. – Сердце ёкнуло, провалилось, и весь чёс прошёл без следа.

– Твоя домработница избила моего Наойба. Он теперь в больнице в гипсе лежит.

– Моя – кто?..

– Ну, дама эта, Марина, которую ты наняла, чтоб хозяйство вести!

Катерина набрала в грудь воздух, чтобы заорать, что нет у неё никакого хозяйства, и, следовательно, никакой такой дамы нет, чтобы его вести. Она набрала воздух и вдруг сказала:

– А-а! Ну, да! Чёрт возьми, Найоби на неё в милицию заявил?

– Что ты, – замахала руками Верка. – Он её простил и даже похвалил! Он, понимаешь, к тебе поднялся, в дверь позвонил, а она его за грабителя приняла. Дверь открыла и отметелила! Чума, а не баба!

– Слава богу!

– Что?

– Пока, Верка. Я в ванну, мыться добела! – Катерина шагнула к лифту.

Верка вздохнула, по-старушачьи перекрестила Катерину и потрогала колечко в носу.

– Кать!

– Ну? – Наверное, у Верки тоже было негусто с подругами, потому что она вдруг выдала:

– Кать, я, наверное, скоро тоже … того…

– Что?

– Как консьержка.

– В смысле?

– В декрет!

– Ой!

– Вот те и «ой»! – гордо заявила Верка. – И не спрашивай, кто отец. Не скажу.

– Не спрошу, – засмеялась Катя, хотя ещё утром была уверена, что смеяться не сможет уже никогда в жизни.

– Только Зойке не говори! – прокричала вслед Верка.

Она ключом нашарила замочную скважину и подумала вдруг, что очень боится заходить в квартиру. С чего она взяла, что такой мерзавец, как Матушкин, послушается её приказа и покинет квартиру?.. Или нет, вдруг он действительно ушёл, а в доме хозяйничает неведомая Марина?