Ольга Степнова - Моя шоколадная беби

Утром он как всегда пришёл на работу. Пришёл раздражённый, потому что вот уже неделю сидел на диете, согласно которой на завтрак мог съесть только варёное яйцо и выпить чай без сахара. Лишние килограммы появились недавно, жить, в общем-то, не мешали, но вечерами, возвращаясь из душа, Сытов вдруг стал ловить на себе насмешливые взгляды Лики. В её глазах он читал примерно следующее: «Да, парень, ты совсем распустился. Я старше тебя на десять лет, а посмотри на меня!» Лика была светская львица – бассейн, массаж, тренажёры, и никакой пластики. Так она, во всяком случае, утверждала. В пятьдесят один ей давали тридцать, и это была единственная цель её жизни – сногсшибательно выглядеть. Сытов уже начал и толстеть и стареть, а Лика всё блистала точёной фигурой, розовой кожей и капризами шестнадцатилетней девочки. Это она подсунула Сытову глупый глянцевый журнал с новомодной белковой диетой, и Сытов послушно давился теперь по утрам варёными яйцами, которые терпеть не мог. Сегодня ситуация осложнилась тем, что во время завтрака, в кухонном телевизоре заполошная девица, возомнившая себя кулинаркой, в демократичных джинсах, с демократичным хвостиком на затылке, на вполне демократичной кухне портила отличную сёмгу, засыпая её диким количеством специй. Было ясно, конечно, что рекламодатель отвалил немалую сумму за то, чтобы народ смотрел как лучшие люди страны – девица к ним несомненно принадлежала! – потребляют сушёный укроп, кориандр, имбирь, и перец известной марки. Это было ясно, но здравый смысл бунтовал. Сытов выключил телевизор, выбросил недоеденное яйцо в мусорное ведро и уехал на работу в крайнем раздражении. Едва переступил порог, как секретарша объявила, что Сытова ждёт генеральный. Секретарша была новенькой, Сытовым ещё не окученной, поэтому чересчур сразу начинала говорить о делах. Сытов решил, что откладывать больше нельзя, сегодня он ею займётся. Он развернулся и пошёл к генеральному.

Генеральный был тоже новый и тоже ещё не окученный. Борьба за власть на популярном телеканале оказалась долгой, изнурительной и «кровопролитной». Многие головы полетели, многие «лучшие люди» ушли. Известные всей стране тележурналисты и телеведущие, не выдержав склок, дрязг, прессинга, а также пресловутой «смены политики» теперь работали в других телекомпаниях. Особенно всех доконало то, что генеральным директором стал слишком молодой, слишком амбициозный и не слишком умный человек. Тех, кто не ушёл сам, «ушло» новое начальство – «смена политики»! Сытов был горд, что оказался в числе немногих, кто удержался на плаву, и кого не коснулись «чистки». Он так и остался директором редакции информационных программ и даже тешил себя надеждами на некое повышение и расширение полномочий – ну, например, его кандидатура вполне может рассматриваться на место зама генерального, руководителя общественно-политического вещания.

– Присаживайтесь, – кивнул генеральный. Он был так похож на своего знаменитого папу, что Сытов всегда контролировал себя, чтобы не дай бог не назвать его папиным именем. Дети знаменитых родителей очень не любят, когда им напоминают, чьи они дети.

– Утро доброе, Валерий Сергеевич! – Сытов позволил себе лучезарную улыбку, позволил себе сесть не на стул, а в кресло, и даже рискнул закинуть нога на ногу. Неплохо было бы, если бы генеральный кликнул своей секретарше о двух чашечках кофе. Сытов непременно выпил бы сладкий, с лимоном. К чёрту варёные яйца и чай без сахара.

Но генеральный не кликнул. Он уселся за свой необъятный стол, на котором можно бы было сыграть партию в бильярд или на худой конец – в теннис, сцепил пухлые ручки в замок и, вздохнув, произнёс:

– Никита Андреевич, я прекрасно помню те времена, когда вы были блестящим тележурналистом.

Сытов решил, что это комплимент, улыбнулся ещё лучезарнее, ещё вольготнее раскинулся в кресле и даже позволил себе поболтать на пальце брелок с ключами от машины, которые зачем-то притащил с собой.

– Я помню ваши незаурядные репортажи, – генеральный замялся, будто затрудняясь сказать, что он ещё помнит про Сытова. – А вы не хотели бы снова познать все прелести жизни известного, публичного человека? – Генеральный расцепил свои пальчики и сыграл на столе что-то бравурное.

– Что, простите?.. – не понял Сытов, вернее, боясь понять.

– Я говорю, что думаю, вы будете больше на своём месте, если станете…

– Репортёром?.. – с нескрываемым ужасом спросил Сытов, чувствуя, как ладони становятся мокрыми, а щёки горячими.