Ольга Степнова - Моя шоколадная беби

Кэт изумилась, увидев в окно несущегося в фейерверке водяных брызг Сытова. Сытов бегал только на тренировках. А так он или ходил, или ездил на машине. Кэт подумала, что он с разбегу хочет вступить с ней в обычную любовную схватку, и даже изготовилась к прыжку. Но Сытов отбросил ведра и стал руками рыть землю с безумными глазами. Кэт обиделась: такие бурные эмоции – и без ее участия!

Все лучшее в ее жизни было связано с Сытовым. Он первый назвал ее Кэт (до этого она была «черномазой Катькой»); с ним впервые проехалась на машине, которая была в сто раз красивее, чем у толстых дядек; с ним впервые она познала бешеное безумие от мужской силы и плоти, поняла, что Сытов дал ей узнать вкус чего-то более сладкого, чем тот апельсин, который подарил когда-то пахнущий ваткой Федор Палыч. Она не любила только Сытова телевизионного – там, в ящике, он был чужой, общедоступный, и иногда рядом с ним появлялись безумно красивые белые женщины.

Сытов пришел к ней как-то в общагу. Припарковал «Мерседес» у помойки. Тетя Валя на вахте впала в коматозное состояние, увидев в нем «того самого Сыто-ва», а когда он проходил мимо нее, стояла по стойке «смирно», хотя ее задачей было не пропускать к девушкам ни одного мужчины. Сытов притащил шампанское, коньяк, много разных заморских баночек. У Кэт был день рождения. Вернее, когда он был на самом деле, Кэт не знала, его придумали воспитатели в детдоме. Сытов долго уговаривал ее пойти в этот день в ресторан, но она уперлась: в ресторане нет кровати, там надо чинно сидеть... И она упросила соседку Ленку погулять вечерок, подарив ей кожаную юбку, которую Сытов привез Кэт из Италии в самом начале их связи.

Сытов в дорогом костюме заполнил собой все пространство маленькой комнатки.

– Иди сюда, беби, я буду дарить тебе подарок! – Он извлек из свертка бирюзовое чудо.

Платье он увидел в валютном магазине и сразу понял – оно только для Кэт! Кэт завизжала, стала сдирать с себя все, даже трусики, и встала перед ним с торчащими вперед сосками. Он натянул на нее платье, оно было сшито узким чулком, впереди глухо закрытое и с вырезом на спине, упирающимся в ягодицы.

– Я тебе нравлюсь, Сытов?! – прошептала она.

Он присел и губами прижался к ее телу там, где заканчивался вырез. Они сцепились изнуряюще надолго, и он зажимал ей рот, боясь, что все это сейчас кончится нарядом милиции, вызванным соседями. Кровать они все же сломали, и Сытов долго потом возился, налаживая общаговскую рухлядь.

– Никита, спой мне песенку, – попросила Кэт, когда они, так и не выпившие шампанского и не дотронувшиеся до еды, лежали рядом. Кэт притащила Ленкину гитару и сунула ее полумертвому Сытову.

– Какую? – промычал он.

– А про меня.

– Беби, песенку про тебя еще не придумали.

– Придумали-придумали! «Выходила на берег Катюша!»

– Э, нет, беби, эту песенку тебе пусть краснознаменный хор поет.

– Ну, Сытов!

– Ладно, беби, слушай! – И он запел, на ходу сочиняя слова и музыку:

В стране апельсиновых грез Живет шоколадная беби. Она затоскует до слез, Услышав про белых медведей..

Сытов копал. Он перепахал уже все пространство перед домом и понял, что ничего не найдет. Бабка-дура, небось, завернула «это» в тряпицу, зарыла под деревом и, чтобы не забыть, нарисовала картинку с крестиком. Он зашел в избу, сорвал картинку со стены и уставился на нее, усевшись рядом с Кэт.

– Никита, хочешь, теперь я покопаю? – жалобно спросила Кэт.

Она привыкла ничего не понимать в его делах.

Никита молчал. Когда возникали трудности, он становился как танк. Надо искать «родственника». Интересно, что за клад закопала бабка? Скорее всего, это драгоценности. Отец говорил, что во время войны они с бабкой каким-то чудом не голодали. Она откуда-то всегда приносила кусок, а Сытов-старший никогда не интересовался, где она брала хлеб и консервы. Он просто отдавал ей потом всю жизнь свой сыновний долг – деньгами, вниманием, продуктами, чем мог, одним словом...

Мужика в рваной кофте Никита нашел быстро. Тот почему-то испугался и на напористые сытовские вопросы отвечал:

– Не, не знаю, ниче не знаю. Бабы говорили, а я ниче не знаю. Иди к Попелыхе, она, может, че скажет, а я ниче...

Сытов понял, что действовать нужно осторожнее, он для них «мужик из ящика» – московский и непонятный. На воротах у Попелыхи было накорябано: «Осторожно, злая собака». Сытов толкнул калитку, злая собака беззлобно тявкнула пару раз и беззлобно же завиляла непородистым хвостом. Попелыха, жившая одна, обрадовалась возможности потрепаться и рассказ про «родственника» начала было с того, что к Нюрке-кляче, ....е старой, вчера опять приходил тот ...рь Гриша, и ....... , а еще вчера мужик утоп мордой в ведре самогона, и – ...... ! Сытов профессионально «обстолбил»