Ольга Степнова - Щит и меч Венеры

Самое невыносимое, что пожаловаться на это я никому не могла. Может, через какое-то время паника пройдет и я смогу намекнуть Жулю, что Яша прячется у меня, но пока… пока я безумно боялась Подъяблонского. Пусть элемент криминального мира отлеживается в моей гостиной, а я потом придумаю, что с этим делать.

— Пустая затея! — Нарайян затушил сигарету и щелчком отправил окурок в ближайшую кадку с каким-то растением.

Мы уже собрались было уйти, но тут на лестнице произошло какое-то невероятное оживление. Как из-под земли выросли два оператора с камерами. Пятясь назад, они давали дорогу смуглому парню, легкой трусцой сбегавшему с лестницы. Парень был мускулистый, легкий, черноволосый, с короткой стрижкой и быстрыми темными глазами. На нем были только спортивные трусы и красное полотенце, перекинутое через плечо. Перед ним бежал репортер с микрофоном. Спотыкаясь и приноравливаясь к передвижению спортсмена, репортер на ходу задавал на английском вопросы. Парень слегка пренебрежительно на них отвечал, — тоже на отличном английском. По-моему, парень от репортера хотел просто удрать, но операторы перекрывали ему путь.

Компания приближалась к нам с каждой секундой. Спортсмен ускорял бег, но журналисты не отставали.

Неожиданно я встретилась с ним глазами. Парень побледнел, сбился с шага, — даже остановился на секунду, словно размышляя, спускаться ли дальше. Репортер, воспользовавшись заминкой, сунул микрофон ему почти в рот, но спортсмен опять продолжил свой бег, не сводя с меня глаз.

Меня словно током ударило. Не скажу, чтобы он был в моем вкусе. Мне никогда не нравились смуглые брюнеты, среднего роста, с жесткими чертами лица и цепким, оценивающим взглядом. Да еще и спортсмены. Совсем не нравились.

Я испытывала к ним стойкое равнодушие, если не сказать — неприязнь.

«Не связывайся со спортсменами и военными, — советовала мне бабка, — а то будешь ходить строем и петь военные марши».

— Аська! — пихнул меня в бок Нарайян. — Это же Щит!

— Кто?!

— Сергей Щит Дьяченко! Тот, который победил непобедимого америкоза! Видишь, у него интервью берут иностранцы?!

Процессия почти поравнялась с нами. Один оператор наступил мне на ногу, ругнулся «shit!» и снова продолжил свой бег задом наперед, даже не извинившись.

— Ты точно знаешь, что это он? — шепотом спросила я Нару.

— Обижаешь! Я же в Инете живу! Я все знаю.

— А почему он на английском болтает?

— Выучил, вот и болтает. Странная ты, Басова! А видела, как он на тебя выпал?!

— Так уж и выпал!

— Выпал-выпал, побледнел даже и челюсть у него отвисла! А знаешь, вот мы у него сейчас про Лавочкина и узнаем!

— Боюсь, дохлый номер. Дьяченко теперь звезда! Будет он с нами про какого-то Лавочкина разговаривать…

Сердце билось отчего-то у горла, но причины своего волнения я понять не могла. Наверное, причина была все та же: в моей гостиной, на уютном диванчике, рядом с любимым роялем бабушки жил-поживал Яша Подъяблонский, не последний человек в криминальном мире…

— Аська, так и ты же у нас звезда! Голову на отсечение дам, что Щит пообщается с тобой гораздо охотнее, чем с этим англоязычным шибздом-репортером. Эй! Товарищи! Господа! Минуту внимания! — заорал Нара, догоняя Щита и внедряясь в журналистский кортеж. — Вы пропустили самое главное! Событие номер один! Мисс Россия пришла поздравить Сергея Дьяченко с победой!! Сюда, сюда, прошу всех сюда!

Я глазом не успела моргнуть, как оказалась под прицелом камер, а перед носом у меня торчал лохматый большой микрофон. Я украдкой показала Наре кулак и почувствовала, как краска заливает лицо.

— Я… не то чтобы мисс… — промямлила я, — то есть мисс, но не этого года, и даже не прошлого…

Меня спас Дьяченко. Он вернулся на лестничную площадку, схватил мою руку, бегло поцеловал ее и с улыбкой что-то сообщил журналистам на английском, из которого я, со своим институтским немецким поняла только, что он рад меня видеть и что Ася Басова самая незабываемая из всех Мисс.

Он знал мое имя! Впрочем, это неудивительно, было время, когда мое лицо показывали по всем центральным каналам, оно не сходило с первых полос газет и обложек журналов, с ним выпускали календари, рекламу, косметику, а интервью со мной показывали чаще, чем интервью с президентом.

Нарайян подмигнул мне из-за спины оператора.

— Я от всей души поздравляю вас с победой, Меч… Щит… Сергей, думаю, что эта победа начало вашего большого пути…

Это было ужасно — камеры жалили меня объективами, микрофон почти запечатал рот. Конечно, я привыкла к общению с журналистами, но я ни черта не смыслила в спорте, и он смущал меня, смущал отчаянно своим присутствием, этот Дьяченко. Чтобы загладить беспомощность своих слов и сделать «картинку» в кадре, я подошла и чмокнула спортсмена в щеку. Щека вспыхнула под моими губами, или мне показалось, что она вспыхнула; наверное, слова Нары о том, что Щит на меня «выпал», подхлестнули мое женское воображение. Мне стало неловко. Какого черта я полезла к нему с поцелуем? Можно было и руку пожать, тоже кадр — ничего себе.