Олег Сидельников - Нокаут

— Пригласите для разговора полковника Грановского.

— Слушаю, — отозвался Петр Ильич, бледнея.

— Ах, это вы, полковник? Я так и знал, что вам захочется попрощаться со мной. Право, я чувствую себя крайне неловко. Уж лучше бы мне разбиться, прыгая тогда с летающей керосинки. Подвел вас, не правда ли?.. Между прочим, десять минут назад я перелетел границу. Гуд бай, мистер Грановский! Привет майору Каюмову. Как ни крутите, но вы должны все же признать, что «Викинг» зе райт мен ин зе райт плейс. [18] Человек на своем месте.

Микрофон донес вежливый хохоток Фрэнка.

— Ну прощайте, сэр, — закончил Стенли. — Для дружеских бесед нет времени. Тайм из мани. [19] Время — деньги.

Фрэнк рассчитал все правильно. Посылая телеграмму Грановскому и Каюмову, он надеялся дезориентировать их, не задерживаясь в Бахкенте, пробраться в какой-нибудь тихий уголок под видом писателя, изучающего природу, отсидеться там и, спустя недели две-три, когда его преследователи склонятся к мысли, что «Викингу» удалось все же бежать, придумать наиболее безопасный и эффектный способ перехода границы. Его, в частности, не оставляла мысль захватить самолет с пассажирами. В случае удачи этой операции, можно было рассчитывать на большую снисходительность Энди и старика Дейва.

Мысль о горно-лесном заповеднике явилась неожиданно. Шагая по притихшим улицам Бахкента, Стенли вспомнил недавние перипетии: бегство из колхоза «Маяк» независимого лейбориста лорда Фаунтлероя, бешеный гон на мотоцикле в горный район, мостик через бурлящий сай…

«Да ведь там есть прекрасное местечко! — осенило Фрэнка. — Заповедник! Полтора десятка тысяч гектаров гор, первозданной флоры, фауны и дикого спокойствия».

…Финский домик прилепился на склоне холма, поросшего курчавкой и миндалем. Занимался рассвет, порозовели вершины далеких гор, все прозрачней становился воздух, и уже стало отчетливо видно, как бурунящий вокруг огромных валунов горный поток, ворча и захлебываясь от усердия, лижет пенными языками желтую подошву холма. Вместе с саем из ущелья лился прохладный горный ветерок.

На противоположной каменистой стороне ущелья показались три волка, за ними еще три… целая стая. Волки шли след в след, их вовсе не пугал человек в сером костюме, пробиравшийся по тропинке к финскому домику. Человек находился далеко, метрах в пятистах, за саем. Он обогнул маленькую пасеку осторожным звериным шагом.

Волки исчезли.

Человек подошел к дощатому крылечку, поднялся по зыбким ступенькам.

— Здравствуйте! — весело приветствовал человек в сером костюме обитателей финского домика. — Разрешите представиться: писатель Завойский Виталий Анатольевич. Хочу познакомиться с флорой и фауной вашего заповедника.

Обитатели заулыбались.

— Милости прошу, — отвечал квадратный мужчина страшным басом. — Хуснутдинов Гулям, старшина второй статьи, черноморец. Ныне лесник заповедника. Это моя жена, фенолог Хуснутдинова Наталья Ивановна. Причаливайте.

Завтрак прошел весело. Общительный писатель рассказывал забавные истории из своей жизни, острил. Гулям и Наталья Ивановна хохотали. К ним редко кто приезжал в гости, а живого писателя и вовсе не доводилось видеть за своим столом.

Хлебосольная пара долго упрашивала писателя погостить хотя бы еще денек. Литератору, однако, не терпелось поскорее ознакомиться с флорой и фауной, его тянуло в горы, в ущелья, к далекой, будто вылитой из меди вершине с экзотическим волнующим названием Кызыл-Тепе.

— Ах, вот куда вас тянет? — развел руками Гулям. — Интересное место. Красивое, — и пояснил: — Где-то там, у Кызыл-Тепе, километрах в тридцати отсюда, за бурными саями и перевалами, копошатся геологи, таинственно постукивают своими молоточками.

И писатель отправился в путь. Его еле уговорили взять в сопровождающие тонкого знатока заповедника наблюдателя Султанходжу Мирахматова, а также сухарей, консервов и рыболовных принадлежностей для ловли удивительно вкусной (если ее жарить на углях) рыбешки маринки.

«Викинг» ехал верхом.

На замечание проводника о том, что неплохо бы быть повнимательней на горной тропинке, Фрэнк только посмеивался. Он был в крайнем возбуждении. «Писатель» спасал свою жизнь. Риск свалиться в пропасть? Чепуха! Это не главное, что грозит жизни!

Два дня пространствовал «Викинг» в горах. Днем любовался жизнью, нагромождением скал, радовался своему существованию. А ночью в душу его закрадывался страх, пугала темнота, вздохи и повизгивания лохматой овчарки Мирахматова, которой, вероятно, снились разные собачьи неприятности; страшили тишина и ропот водопадов, безлюдье и то, что люди, может быть, поблизости, притаились, ждут. Фрэнка замучили кошмары. На вторую ночь привиделся страшный сон: крохотный, как козявка, «Викинг», задыхаясь от ужаса, бежал от великана, выше пояса ушедшего в облака. «Викинг» карабкался по скалам, бежал по узеньким тропкам, падал, сдирая когти, цеплялся окровавленными пальцами за камни, и опять бежал. А великан шагал через горы, догонял пигмея, сверкая подковками на подошвах тяжелых рабочих башмаков. Великан поднял ногу… Померкло солнце!..