Олег Сидельников: Нокаут

Ночь окутала землю бархатным плащом, усыпанным серебряными звездами. Такие плащи носили, кажется, средневековые алхимики.

Спит деревушка, где нашли ночлег «дачники-натуралисты». Ровно дышит, по-детски закинув мускулистые руки, странный гражданин Винокуров, бормочет и улыбается кругленький Лев Яковлевич. Ему снится нечто приятное, должно быть, заветный миллион, ради поисков которого оставил он тепленькое местечко в «Идеале», уютную квартиру с двумя пианино и бесчисленным множеством вечно позвякивающих статуэток; жену — кадровую сердечницу; следователя, дотошно собиравшего данные о новом проявлении любви к детям «гранд клептомана» Сопако.

Но нейдет, видно, вещий сон Льву Яковлевичу. Вотще будет гоняться «начальник штаба» за богатством. Не найти ему двух миллионов. Сопако обманут. Жестоко обманут — точно так же, как и Мирослав Аркадьевич, который лишился рассудка от горя и, сидя сейчас на больничной койке, скорбно ковыряет в носу, оглашая притихшую в ночи палату воплями и требованиями о возврате ему, Тихолюбову, миросозерцания.

Двух миллионов нет и в помине. Они — блеф, выдумка!

…Необъятно чернобархатное звездное покрывало. И все же оно куцевато — не прикрыть им всю нашу страну. Опустится ночь одним краем на Приморье — другого едва хватает до Свердловска; погрузится в сон Поволжье — розовеет небосклон на Дальнем Востоке; смежит очи седое Прикарпатье — закипает тракторный гул на бескрайних полях Алтая и Сибири…

Вечно бодрствует социалистическая отчизна. Прорезают ночную тьму с ревом и грохотом сияющие огоньками поезда, мчатся вперегонки с солнцем стремительные «ТУ-104», величаво плывут по рекам, морям и океанам корабли…

Занимается зарево на темном небосклоне: это не спят заводы-гиганты, созданные героизмом людей, простые фамилии которых навсегда вошли в историю под общим именем — народ!

Много, очень много «ночных» профессий. Трудятся до зари рабочие ночных смен, дежурные врачи, телеграфистки и дворники, печатники и милиционеры, телефонистки и пограничники. Одни заботятся о том, чтобы к утру почувствовала себя наша страна еще сильнее, другие оберегают ее мирный труд.

Ночь.

Очень любопытные люди не спят по ночам. Загляните в освещенные окна. Это не совсем скромно, но бывает иной раз поучительно: студент, «штурмующий» толстенный фолиант накануне экзамена; влюбленный — он страдает, как это и положено влюбленному, если он не пользуется взаимностью; несокрушимый бухгалтер пишет лирические стихи…

А вот совсем странный молодой человек. Он ерошит волосы, окутан папиросным дымом. Уставившись в заглавную строку фотокопии какого-то письма, мучительно думает.

Между тем в строке этой нет никаких сверхъестественных сообщений, написано: «Я пишу вам в последний раз!»

— Почему в последний? Почему? — шепчет молодой человек, отхлебывая холодный чай. — Почерк его… Почему?

Странная личность. Столь же загадочная, как и Сергей Владимирович Винокуров. Впрочем, мы еще встретимся с загадочным молодым человеком.

А сейчас… Не пора ли, кстати говоря, поближе познакомить нас с бывшим Пьером Коти, владельцем часового магазина?

Кто он?

— Кто он?

— Кто он?

— «Викинг».

— Отлично, Энди. Это он сам выдумал?

— Фрэнк — светлая голова. Мы должны с ним обстоятельно побеседовать. Стенли не терпит сухого обращения и официальных напутствий.

— Конечно, старина. Я отлично знаю характер этого потомка викингов. Такими парнями не разбрасываются попусту. Ведь Стенли — не ремесленник. Он художник. Когда он должен приехать?

— Через полчаса.

Разговор этот состоялся тремя неделями ранее того злосчастного дня, когда лишился рассудка Мирослав Аркадьевич Тихолюбов, и происходил он в каких-нибудь десяти-двенадцати тысячах километров от деревушки, где заночевали сейчас «дачники-натуралисты».

Двое пожилых, скромно одетых людей сидели в глубоких плетеных креслах, курили сигареты и любовались чудесным видом, открывавшимся им с просторной террасы.

— Энди, — сказал пожилой в темно-коричневом костюме, — слышали вы что-нибудь о ботанике и селекционере Лютере Бербанке?.. Нет, конечно. А между тем, он жил в этих местах и очень хорошо отзывался о климате. «Все время, — говорил он, — словно стоит весенний день». Удивительно метко сказано. Когда я приезжаю сюда, я испытываю такое чувство, будто бы помолодел на двадцать лет. Ей-богу, я готов отправиться вместо нашего «Викинга».