Сан-Антонио: Серенада для Грейс

Она думает.

— Нет, ничего…

— Вы уверены?

— Да…

— Спросите у хозяина, может быть, он что-то видел?

Она поворачивается к хозяину, переводит мой вопрос, и я вижу, что толстяк старается вспомнить. Даже перестает ощипывать гуся…

Потом вдруг он начинает говорить сплошным неуловимым для меня потоком, ровным и густым, как черничный кисель. Он оживляется, что большая редкость для бритиша… Внутренний голос мне подсказывает, что я не ошибся адресом…

Девочка слушает с удивленным лицом. Наконец, когда хозяин закрывает кран, она пересказывает тихим, мягким голосом:

— Мистер Бенетт (я понимаю, что так зовут хозяина) говорит, что в тот день за соседним столиком сидел человек. Он пил пиво. И когда молодой француз вышел на улицу, чтобы купить газету, тот человек незаметно бросил девушке свернутую бумажку. Мистер Бенетт стоял спиной к залу, но видел это в зеркало.

Ага, ага, вот это уже кое-что интересное.

— И что сделала девушка? — спрашиваю я.

Она переводит, хозяин объясняет, я жду перевода; как будто я в ООН.

— Она спрятала бумагу в карман. Когда ее французский друг вернулся с газетой, она извинилась и пошла в туалет.

Понятное дело, читать…

Я прикусываю нижнюю губу.

— Этот человек ушел?

— Практически сразу.

— Как он выглядел?

Девушка вновь обращается к хозяину с ощипанным гусем и тут же переводит описание слово в слово. Этот человек был высокого роста, молодой, блондин. На нем был темно-синий костюм и коричневый замшевый жилет. Больше толстяку нечего добавить…

— Чем еще мы можем вам помочь? Мы к вашим услугам, — говорит девушка.

Можно было бы предложить ей несколько уроков французского языка, чтобы расширить ее словарный запас… Лучше всего вечерние курсы для взрослых. Но она слишком серьезная, слишком тоскливая.

— Да, — спохватываюсь я, — есть еще кое-что, что вы можете сделать для меня: пару яиц с беконом!

Она с готовностью переводит заказ своему работодателю, и тот, как только я заявляю о себе как клиент, становится очень активным. Он указывает мне на стол рядом с большой фаянсовой вазой. Столик кокетливо накрыт скатертью в красную клеточку…

Я сажусь и с огромным аппетитом (очевидно, я при этом урчу, как кот) поглощаю приготовленную для меня яичницу.

Бодро пережевывая, я углубляюсь в ретроспективу событий. Вот отсюда, из ресторана этой гостиницы, потянулась цепочка, на конце которой виселица и Эммануэль Ролле с черным мешком на голове. Что, вы пожимаете плечами? Даю слово! Мой нос — это вам не какая-нибудь свекла. С тех пор как мы знаем друг друга, вы должны были убедиться, что, если я иду по следу, пусть даже его нет, это означает, что пахнет жареным. Я редко ошибаюсь. Тут мой лысый босс с накрахмаленными манжетами глядел как в воду. Есть дело Ролле! И дело не такое простое, как видела его английская полиция.

Я замедляю жевание и мысленно рассматриваю таинственную парочку, сидевшую за одним из этих столиков…

«Che mist's Shop» — химический магазин, как значится в моем тоненьком французско-английском разговорнике, означает также «аптеку». Во всяком случае, над дверью висит какая-то загогулина в виде реторты и вывеска, которую я вам героически прочитал, сохраняя орфографию.

Я поворачиваю ручку двери, больше похожую на наконечник трости, и нос к носу сталкиваюсь с человеком, сильно смахивающим на белую окоченевшую цаплю.

— Мистер Стендли? — спрашиваю я, стараясь изо всех сил повторить резкий английский акцент.

— Yes, — отвечает мне почтенный коммерсант.

— Вы говорите по-французски?

Опять этот мой вопрос, который я подношу местным жителям, будто пузырек с нашатырем. Надо отметить, что маленький разговорник, которым я обзавелся, чтобы преодолевать словарные баррикады, в случаях крайней необходимости весьма полезен.

— Немножко, — отвечает фармацевт.

— Тогда вперед! — радуюсь я.

Я разглядываю его. Нет, он похож не на цаплю, а на пеликана, поскольку под подбородком у него висит здоровый зоб.

— Можно поговорить с мадемуазель Обюртен?

Он открывает рот, и я замечаю его черные зубы, что не делает чести человеку его профессии, занимающемуся продажей зубной пасты.

— Она ушла от меня! — говорит он. Я подпрыгиваю как ужаленный.

— Когда?

— Некоторое время назад. Однажды утром мисс Обюртен не пришла на работу, предупредив по телефону, что ее тетя в Лондоне очень больна и она должна сидеть у ее постели. Приехав в Лондон, она мне написала. Тетя чувствовала себя лучше, но все равно ей требовался уход. Мисс Обюртен извинилась и попросила ее уволить…