Ирина Андросова - Заколка от Шанель

Люська, а это действительно оказалась она, картинно распахнула дверцу своего алого спортивного авто и, по-голливудски выставив ножку в чулке и туфельке на шпильке, выбралась из машины. Вот вся она в этом, позерка несчастная! Нет чтобы, как я, ходить в джинсе и гриндерсах. Практично, удобно и не обманывает мужских надежд. Но подруга придерживалась диаметрально противоположных взглядов на отношения между полами. Она считала, что женские уловки – это то, на чем держится мир.

Вот и сейчас маленькое черное платье, едва прикрывающее резинку чулок, Люська намеренно одернула с некоторым опозданием, предоставив заинтересованным зрителям вволю насладиться видом ее стройных ног. Потрясенные внезапным появлением гламурной штучки мужчины так и замерли с открытыми ртами.

– Салют, мальчики, – небрежно бросила подруга и, помахивая крокодиловой сумочкой цвета темного бордо (в тон туфлям), шикарной походкой двинулась ко мне.

Я приветливо помахала рукой. Люська фыркнула и сердито проговорила:

– Ну конечно, Абрикосова. Ты, как всегда, в своем репертуаре... Ну и зачем ты, чудо мое, маску Валерии Новодворской нацепила?

И Люська вероломным движением сорвала у меня с головы резиновый лик политической дамы. Я по инерции растерла вспотевшее без воздуха лицо ладонями, цепляясь за пирсинг в брови и в носу, а Ищеев и Касаткин с облегчением вздохнули и уже смелее приблизились на расстояние вытянутой руки.

Ага, хорошенькое дело! Сама же и привезла мне из Лондона маску Валерии Ильиничны вместо обещанных родных гриндерсов синего цвета, а теперь «зачем нацепила?». Ясное дело зачем – повергать в шок окружающих и записывать их вербальную реакцию на меня. Я уже месяц в этой маске по разным лавочкам у метро в ночи кочую – собираю диссертационный материал.

– Сашка, хватит дурака валять! – кипятилась Люська, размахивая резиновой головой одиозной демократки. – Кидай вещички в багажник, и поехали.

Подруга ухватила мой клетчатый баул с пожитками и, сгибаясь под тяжестью ноши, на подламывающихся шпильках двинулась к машине. Но тут пришли в себя потрясенные флегматик с меланхоликом.

Травмированный падением Ищеев почесал сначала больное место, потом крутой лоб под кепкой и напряженным голосом проговорил:

– То есть как это поехали? Мы вот ее вот, – парень ткнул в меня пальцем, – уже неделю выслеживаем, у нас в отделении на эту подругу пачка заявлений лежит. Мол, в скверике у метро появилась редкая образина. Заманивает мужчин притворной кротостью поведения и посредством своего ужасного внешнего вида надолго лишает их половой функции. А это, между прочим, трактуется законом как причинение тяжкого вреда здоровью. Так что никаких «поехали», а пройдемте, гражданочка, с нами в отделение.

И высокий крепыш, окончательно осмелев, ухватил меня под локоток и настойчиво повлек в сторону метро. Юный Касаткин семенил следом и, то и дело сдвигая с ушей на затылок слишком просторную фуражку, тыкал мне в спину табельным оружием. Но я решила просто так не сдаваться и вообще продать свою жизнь как можно дороже. Поэтому вывернулась из цепких милицейских лап и, забежав за шикающую на меня подругу, из-за ее спины закричала, глядя то на одного своего конвоира, то на другого:

– Вы бы лучше этих самых заявителей задерживали. Выясняли, с чего это вдруг здоровые мужики рыщут по ночам в скверике и пристают к одиноким девушкам!

Люська, которая отчаялась докричаться до меня, зло лягнула мою щиколотку острым мыском модельной туфли, призывая к тишине, и, не отрывая льстивых глаз от кепки крепыша, сладким голоском пропела:

– Не обращайте на Абрикосову внимания, ладно, мальчики? Она у нас со странностями. Я вам за Сашку ручаюсь, больше она в этот скверик ни ногой. Лично проконтролирую, вот честное слово! Отпустите нас, а?

– То есть как это «отпустите»? – не понял крепкий Ищеев. – Я травму ноги получил, ходить не могу, а вы – отпустите! Доставим как миленькую в отделение, выпишут нам с Касаткиным премию, и я со спокойной совестью пойду на больничный – ушиб лечить.

Люська окинула сметливым взглядом практичного милиционера в штатском, расстегнула сумочку, извлекла из кармашка пятисотрублевую купюру и, презрительно щурясь, протянула Ищееву. Тот мрачно посмотрел на предложенную взятку, скептически хмыкнул и, кивнув на ушастого коллегу, насмешливо проговорил:

– Вообще-то нас двое. И мне, как старшему по званию, двойной тариф полагается.