Елена Логунова - Руссо туристо, облико морале

– Что она там делает? – пробормотал он вслух.

– Кто, где? – Вальтер, чавкая, уменьшил попу на экране и заворочал головой, просматривая все восемь картинок.

Фриц не ответил. Привстав на стуле, он с нарастающим подозрением присматривался к девице в тоннеле.

Фриц проходил под этой аркой дважды в день и прекрасно знал, что любоваться там особо не на что. Другое дело – проход на противоположной стороне, там действительно красота необыкновенная, чего стоит один только каменный балдахин, не отличимый от настоящего! А тут что? Стены и колонны – все ровное, серое.

– А что это у нее в руке? – спросил вдруг Вальтер.

– Боже! Это же баллончик с краской! – ахнул Фриц.

Он сразу же понял, почему эта худышка застряла среди серого: явно собралась расцветить окружающую действительность по собственному вкусу!

– Нужно сообщить охране! – выронив недоеденный батончик, распорядился Вальтер.

Пальцы Фрица запрыгали по кнопкам, а взгляд – по экрану.

– Есть еще баллончик! – заметил он. – У мужчины на другой стороне площади!

– К черту баллончики! Смотри по центру! Шестая камера! – выкрикнул Вальтер. – Что происходит?

Фриц посмотрел и встревожился по-настоящему. У основания величественной конной статуи высился здоровенный, под два метра, зловеще мрачный тип с военной выправкой, армейской стрижкой и подозрительным чемоданчиком в правой руке. На запястье левой у типа блестел хронометр, на который он смотрел почти неотрывно, явно ожидая некоего судьбоносного момента.

Вокруг монумента на просторном зеленом газоне бегали дети с ракетками, сидели студенты с книжками и семейные группы с корзинками для пикника. Каждый по-своему отдыхал, все наслаждались теплым солнечным днем. Один лишь здоровяк с чемоданчиком совершенно явно игнорировал прелесть венской весны и не тяготел к безмятежной расслабленности. Напротив, он выглядел напряженным, как туго сжатая пружина, и в целом имел такой вид, словно для него высшим наслаждением было бы присутствие на публичной казни в статусе исполнителя приговора.

– Охрана! Охрана! – позвал впечатленный увиденным Вальтер. – Внимание на парня у памятника! Он открывает чемодан! Что в нем?!

– Увеличиваю! – сказал Фриц, дистанционно направляя камеру слежения на подозрительный объект и максимально приближая его.

– Что, что там?! – истерично дернулся Вальтер.

– Да отойди же ты! – сквозь зубы прошипел Фриц в затылок остолопа, крайне неудачно остановившегося прямо напротив мрачного типа и загородившего собой весь вид на чемоданчик.

Словно услышав его, остолоп резко оглянулся, взметнув хвостом из длинных черных волос.

– Ну и морда! – ахнул Вальтер, разглядев горящие черные глаза, горбатый нос и сросшиеся брови. – Чисто ближневосточный террорист!

Фриц покосился на картинку с камеры номер два: к подозрительным типам, на ходу запуская руку под пиджак, торопился охранник в штатском.

– Что они делают? – продолжал истерить толстый Вальтер.

Здоровяк поставил свою ручную кладь на землю и попятился на несколько шагов. Черноглазый, наоборот, быстро приблизился к чемоданчику, подхватил его, тоже попятился и с расстояния в несколько метров перебросил здоровяку какой-то небольшой предмет. Фриц его не разглядел, но успел заметить острый металлический блеск. В следующий миг черноглазый с чемоданчиком опрометью путился бежать в одну сторону, а здоровяк, секунду помедлив, – в другую.

Охранник в штатском, не дойдя до памятника, остановился и завертел головой, не зная, кого преследовать.

– За чемоданчиком двигай! – в один голос крикнули ему Фриц и Вальтер, от волнения забыв, что их никто не услышит.

Но охранник рассудил точно так же и устремился за черноволосым.

Я очень ответственный человек. Сказано глядеть во все глаза – я и смотрю в оба, да еще чакру распахиваю во всю ширь. А еще я очень люблю свою единственную подругу, непутевую дурочку Кузнецову. Поэтому все приказы нашего командира Кулебякина готова была и выполнить, и перевыполнить.

Жаль только, что мне никто не сказал, откуда появится Инкин похититель. Боясь его пропустить, я вертелась, как святой столпник в экстатическом молитвенном кружении, и неизбежно привлекала к себе внимание.

Чтобы хоть как-то оправдать свое необычное поведение, я стала пританцовывать и негромко напевать:

– Харе, Кришна! Харе, харе! – и за неимением четок, бубнов и колокольцев трясла, как погремушку, Зямин баллончик.