Дмитрий Щеглов - Абрек из Мюнхена

Сундук, видимо привык, к невоздержанности оппонента и философски спокойно заметил:

– Истинное искусство жизни состоит в том, чтобы с годами становиться моложе!

– Это, как же, как змея с себя шкуру снимать? – со смехом спросил Егор. Он, как застоявшийся в стойле конь, косил одним глазом на Лону. Сундук стал развивать спорный постулат:

– Я имею в виду, нравственное, духовное омоложение и очищение, источник движения вперед.

– Из помойной ямы! – зубоскалил Егор.

– Да, если тебе так нравится, то и из помойной ямы. Люди в последнее время сильно одичали, слышат только зов похлебки. Человек слаб, но не в силу иммунной системы, а в силу того, что ничтожное, мелкое, никчемное, второстепенное, отвлекает внимание и уводит человека в сторону от истинной цели.

– Выбраться из помойной ямы! – засмеялся Егор сверкая зубами и лысиной. – и это цель?

Сундук мощно ответил:

– А ты считаешь целью, изматывающую душу погоню за успехом? Походы в модные рестораны, костюмчик от Сен-Лорана, яхту, Мерседес, красивую секретаршу. Господь с тобой. Подумай, чего больше всего боятся богатые?

– Попасть в помойную яму! – продолжал зубоскалить Егор.

– Нет, не этого они боятся. А больше всего на свете они боятся смерти. Биологической смерти больше всего боятся, ибо другой жизни не представляют. Ты думаешь, эти немцы плохо у себя жили? Спроси этого жирного бизнесмена, чего ему не хватало, какой черт принес его эти горы? И ты поймешь, что ему надоело быть конформистом, ему надоело откровенное потребительство, комфорт. Душа его захотела жизни стоика, пустынного отшельника. Посмотри, с каким удовольствием он пьет голый чай. А молодой человек думаешь, зачем здесь? Этот еще молод, душа его требует подвига, а он каждый день ест сорок сортов колбасы. Колбаса ли ему нужна в его возрасте?

– Ой, ой! – снова, засмеялся Егор, – молодой я думаю здесь из-за того, что его подружка работает у старой обезьяны переводчицей, а старая обезьяна, зачем потащилась в такую даль, я не знаю. Давай спросим?

Они оба, и Сундук и Егор обернулись к Карлу Мюллеру.

– Колись, как на духу, – сказал Егор, – какой леший занес тебя в наши края? Неужели, про нас мудрогоров в Германии знают?

Лона перевела вопрос Карлу Мюллеру, она только смягчила формулировки, непосредственно касающиеся его персоны.

В ответ старый дурак выложил все, как на тайной исповеди.

– Я приехал делать в России и на Кавказе большой бизнес! – с апломбом заявил Карл Мюллер. Весь услышанный до этого перевод отвлеченного спора хозяев этого затерянного в горах домика, он посчитал бредом трех сумасшедших. Лона не захотела искажать или смягчать его слова. Мало ли, вдруг эти симпатичные ей спорщики знают немецкий язык.

Услышав высокомерный ответ, лица у Сундука и Егора вытянулись. Егор возмущенно завертел головой.

– Сундук, мы тут перед ними бисер рассыпаем, думаем, что они приехали к нам, мудрецам, мозги себе вправить, а они вишь крутые какие. Сами в назьме с утра до вечера роются, подличают, глотку ближнему за пфенинг рвут, а гонору-то, гонору. Сундук, я их в упор больше не вижу. Даже бутылку не поставили. Эй, скопидом. Тебе любезный, – Егор с желчью заявил Карлу Мюллеру, – до смысла жизни, как свинье до турника. Патриарх, скажи свое веское слово! – обратился Егор к старику.

Патриарх погладил роскошную бороду.

– Молодой я был. Работал помощником у пчеловода на совхозной пасеке. Выехали мы летом на кочевку, на альпийские луга. Только разгрузились, собрали свои щитовые домики, смотрим на следующий день идет кто-то к нам в гости. Старик местный пришел, аксакал, и пришел не с пустыми руками. А принес он нам картошки. Принес ее в огромном, прокопченном чайнике – картошка дно у чайника покрывала. Ну, мы его как положено встретили – белый хлеб, чай, полную миску с медом перед ним поставили, а когда он уходил, с благодарностью вернули ему пустой чайник.

Смотрим, на следующий день, он снова с чайником идет, только на этот раз чайник, до половины картошкой наполнен. А чайдан здоровый был, ведро чаю запросто в нем вскипятить можно было. Ну, мы вида не подаем, что нам все понятно, зачем он ходит, снова сажаем его за стол, снова угощаем, а когда подошло время ему уходить, благодарим за картошку и возвращаем пустой чайник.

На третий день картина повторилась. Тот же старик, с тем же чайником, только на этот раз наполненным до самого верху картошкой, является к нам в гости. Пасечник, дядя Митя на этот раз и говорит мне, картошку высыпь, чайник помой и наполни его до верху медом. Так я и сделал. Налил его под завязку свежим медом. Хотя и не стоила того вся картошка, что за три раза принес старик.