Дмитрий Щеглов - Крутой приз

Это просто благо, что ей досталась отдельная каюта. Елизавета Беркут сполна оценила несомненное преимущество раздельного проживания, когда вернулась к себе. Можно изнутри закрыть дверь на ключ, остаться одной, не отвечать ни на чьи стуки и голоса. Унизительная ревность, чувство обиды, накопившаяся за этот долгий вечер, тяжелой волной накатили на нее. Неужели она дурнушка или хуже других, почему все принимают ее слишком серьезно? Или это ей так кажется? Ничего не кажется, если бы захотел, то проводил бы. А он даже не попытался.

Муж ее дальней родственницы, Ван Ваныч, устраивая ее на работу в коммерческий банк, предупреждал Лизу, чтобы она ничему не удивлялась, не лезла со своим уставом в чужой огород, здесь, мол, так принято.

– У тебя превратное представление о жизни! – доброжелательно бурчал он, – Витаешь где-то в облаках, а понять не можешь, что ось земли давно поменялась полюсами и крутится теперь в обратную сторону. Людьми движет голый интерес. А ты продолжаешь жить в каком-то своем, построенном в мечтах хрустальном мире. Будь проще, спрячь гордыню. Постарайся взять от жизни все, что только можно. Учти, второй не будет. Туго набитая мощна, вот основная цель жизни.

В тот раз она с ним не согласилась и стала возражать и спорить, выдвигая один за другим, как ей казалось, неотразимые доводы.

– Вы сами себе противоречите, – заявила она, – говорите что, второй жизни не будет, и тут же как скупец, предлагаете копить ценности. А если их у вас на краю могилы будет столько, что и бульдозером с места не сдвинете? Стоит ли из-за этого бежать всю жизнь высунувши язык, и капать слюной жадности. Не слишком ли высока цена богатства? Что толку от него? С того света даже по мобильнику не позвонишь! Мера во всем должна быть.

Спор в общем-то был беспредметный. Ван Ваныч был эпикурейцем, исповедующим на бессознательном уровне направление в этике, называемое гедонизмом, утверждающее наслаждение, как высшую цель и мотив человеческого поведения. Если бы не его жесткая и властная супруга, Серафима Карловна, которую все называли мама Фима, то Ван Ванычу в конце жизни не понадобился бы для вещей не только бульдозер, но и разбитая детская колясочка. Класть просто в нее было бы нечего. Любил мужик по-купечески гульнуть, пустить золотую пыль в глаза.

И вот сегодня весь вечер, наблюдая в ресторане и танцевальном зале, за отрывающихся по полной программе сотрудниками банка Лиза вспомнила житейскую, без больших притязаний философию Ван Ваныча и подумала, что сторонников у него хоть отбавляй.

Лиза сняла туфли и, не раздеваясь, вытянулась на койке. Потом решила, что неплохо бы открыть иллюминатор, чтобы перед сном каюту протянуло свежим воздухом. Когда ей удалось отвернуть гайку с двумя ушками, хлынул ночной, прохладный воздух. За окном все тонуло в белесом, густом тумане. Как в молоке, ничего не видно. Волжская вода тихо била о борт белоснежного корабля, арендованного банком на время проведения собрания. Денег у банка хватало, чтобы совместить приятное с полезным. Лиза стала молча раздеваться, перебирая дневные впечатления. Казалось разум должен из рассортировать, разложить по полочкам, но где там, усталость взяла свое. Едва Лиза коснулась головой подушки, как стала проваливаться в блаженный сон.

Среди ночи, она неожиданно, проснулась. За открытым иллюминатором, послышался негромкий всплеск весла и приглушенный говор:

– Головой вперед его подавай.

– Сейчас!..Смотри, кабы он не выскользнул…

– Не боись, не выскользнет, я ему еще пол литра водки влил, чтоб смирный был. Слава богу спит теперь как убитый.

– А сколько он может так проспать?

– Хоть трое суток! Если не давать ему просыхать.

– Принимай!

– Принимаю!

Разговор стих. Доносилось лишь частое и натужное сопение. И вдруг раздался стук сорвавшегося, тяжелого предмета, и шипящий возглас:

– Раззява!

– Тяжелый, паразит! Не удержишь.

– Тише!

– Я и так молчу!

Один из голосов забирало, видно, за живое. Он снова не удержался и воскликнул:

– Во, завтра будет потеха!

Ему ответил другой, с хрипотцой, и смешком:

– Кому будет потеха, а кому не до смеха. Ты случаем, не насмерть головой его приложил?

– Очухается.

– А то я испугался, живой ли?

– Живой!..Теперь к этому осетру, осталось только приз выиграть! И тогда будет полный триумф!

– Тс…с…с!

Снова послышалась возня, приглушенный говор перешел на свистящий шепот. Лиза расслышала глухой удар весла, легкий всплеск воды, непонятный разговор оборвался.