Дмитрий Щеглов: Крутой приз

Ближе к девяти часам поток сотрудников стал мощным, а когда часовая стрелка начала отсчет следующего часа медленно стал иссякать. В пять минут десятого кадровик весь напрягся, взял в руки ручку и приготовился записывать. Как назло, через холл никто больше не проходил. Минут через десять он гордо изрек:

– Во дисциплинку навел, ни одна собака больше не опаздывает. Все ровно в девять приходят.

Лиза недоверчиво спросила:

– Но многие же появились минуты через три после девяти.

Кадровик снисходительно на нее посмотрел.

– Пять минут – не опоздание. Цезарь разрешил. Даже в войну за пять минут не судили.

– А если кто опоздает?

Кадровик первый раз остановился на ней долгим взглядом и злорадно похлопал по листу лежащему перед ним.

– Тот в черный список ко мне попадет. На доклад!

– Куда на доклад? – не поняла Лиза.

– На правление, на доклад. И на премию.

– А я думала на Колыму!

И в это время еще один сотрудник банка прикрываясь газетой птицей проскочил через холл. Отвлекшийся разговором кадровик слишком поздно заметил опоздавшего и впился глазами в монитор.

– Эх, проскочил кто-то. Не отвлекайте, просил же! – окрысился он на раннюю посетительницу.

«Да это же Освенцим натуральный», подумала Лиза и решила уточнить для себя один вопрос. Ей ведь здесь работать придется, так что лучше с первого дня знать местные ухабы.

– А не проще ли было бы Вам спуститься вниз, и там составлять табель учета рабочего времени? Ни одна собака тогда мимо вас не прошмыгнет, – с плохо скрываемым ехидством спросила она. Кадровик сощурил глаза и неприязненно посмотрел на Лизу, проверяя, шутит ли она или говорит всерьез. На него смотрели чистые, невинные глаза. Он купился на них и раскрыл свой маленький секрет.

– Когда я отсюда смотрю, никто из опоздавших не знает, здесь я или нет меня, попался он или проскочил. Потом бегают целый день и выясняют.

На его лице расплылась садомазохисткая улыбка. Этот змей, видимо, получал удовольствие от своего изобретения.

– А может быть не за этим бегают? – как можно невинней спросила Лиза.

– А за чем?

– У нас в институте, где я училась, один вот так вот стучал, стучал начальству и достучался.

– До чего?

Кадровик сообразил, до каких медалей в таких случаях достукиваются, и неприязненно посмотрел на Лизу. А та еще невинней заявила:

– До чего достучался? Заметили его. В городскую администрацию взяли, на повышение! Сейчас без него губернатор ни шагу.

Кадровик нахмурился. «Кто только тебя прислал такую на мою голову»? – можно было прочесть в его ответном взгляде.

– Так-с! – важно заявил он, окончательно отвернувшись от видеомонитора. Пора было эту язвительную штучку ставить на место. – Я вас слушаю!

– Это я вас слушаю! – строго сказала Лиза. Кадровик неожиданно стушевался. Он не знал, от кого пришла Лиза, по какому вопросу и теперь быстро прокручивал жесткий диск своей памяти. Ничего полезного оттуда не выскочило. «Придется задавать наводящие вопросы этой нахалке», подумал он про себя, и решил на всякий случай навести мосты.

– Меня звать Слава. Я начальник управления по работе с наемным персоналом, – представился он.

– Кто, кто вы?

– Начальник управления!

– Несерьезно как-то получается, – улыбнулась Лиза, – вы начальник такого большого управления, по работе с наемными ландскнехтами, а представляетесь, как какой-нибудь консьерж. Как ваше полное имя?

Кадровик недружелюбно глянул на нее и пояснил:

– У нас в банке полная демократия. Мы называем друг друга только по именам. Так у нас принято. Я – Слава. Директор банка – Цезарь. Он другой формы обращения не признает!

Лиза не первый день жила на этом свете, она разменяла двадцать третий год и поэтому ее нельзя было провести, как маленькую девочку. Она нутром чувствовала, что за этой показной демократией что-то скрывается.

– А вы под него подстраиваетесь, – кольнула кадровика Лиза, – поймите, клички бывают только у собак. Можно все-таки узнать ваше полное имя, а заодно директора банка? Я амикошонство не терплю, и привыкла обращаться к людям с уважением, на «вы».

Начальник управления по работе с наемным персоналом недовольно поморщился и представился:

– Балаболкин Вячеслав Викторович, а директор банка – Чванов Цезарь Пафнутьевич.

– А я Елизавета Степановна Беркут.

Лиза и без подсказки поняла, откуда растут ноги демократии в этом банке. Цезарь Пафнутьевич! Один раз услышишь, на всю жизнь запомнишь, и повторять не надо. Она погладила по шерстке кадровика.